побежать менять его на монеты, а может и не менять. Ведь, в конце концов, одна небольшой лист пергамента или бумаги намного удобнее использовать в большой морской торговле, чем несколько корзин с монетами? Разве нет?

Квестор прищурился, уставившись на Беромира.

— Вы разве этим не пользуетесь? — наигранно удивился ведун. — Странно. Очень странно. Я думал, что в Империи уже все давно придумано.

Раз уж этот римлянин решил остаться и поковыряться в мозгах Беромира, он не стал теряться. И начал со всем рвением того попросту грузить, взрывая мозг. Постоянно что-то рассказывая необычное из практики более поздних эпох, но с некоторым погружением, и недолго. Не давая ему нормально включится в беседу, через смену темы.

Уже к вечеру на бедного квестора было страшно смотреть.

Его мозг явно перегрелся и едва не дымился.

Беромир же продолжал свою игру. И не только на словах, но и, время от времени, увлекая его определенными опытами, не столько полезными, сколько впечатляющими…

[1] Имя «Иван» в местном языке можно было трактовать, как форму от праславянского *jьva, которым называли дерево «Ива», восходящего в праиндоевропейскому слову *ui, то есть, «вить». Иными словами, имя «Иван» Путята воспринял, примерно, как «Витиеватый», «Завитый», «Запутанный», «Мудреный». Что вполне сочеталось с характером Беромира в глазах местных. В этой трактовке Иван сближался с германским именем Ивар, так как праславянское *jьva имело общее происхождение с др. германским îwa, означающим «тис» с тем же дополнительным контекстом, ну и в переносном плане «лук». Хотя, конечно, никакого Ивана в славянских языках до христианизации не бытовало.

Часть 3

Глава 5

168, версень (сентябрь), 9

— В то время как римские корабли бороздят Днепр… — распинался Сусаг.

Заливисто.

Страстно.

Да так, что любой Остап Бендер позавидовал. С таким запалом этот бэг, пожалуй, мог бы даже продать безногому штаны, на вырост. Просто чтобы он отстал уже.

Рас росоланов же его просто слушал.

И даже как-то отстраненно-равнодушно.

Крутил в руке шлем, изготовленный Беромиром, и думал, глядя куда-то в пустоту. Полноценный, кстати, шлем, доведенный — с козырьком и наносником, которую ведун подарил Сусагу незадолго до отъезда. Заодно предложив не просто долю брать «чем придется», а обменивать на полезные в степи вещи. Например, шлемы.

Это оказался удар ниже пояса.

Из-за чего рас, явно понимающий, что их тупо разводят на что-то, был не в силах даже с мыслями собраться и как-то возразить. Да и остальные бэги смотрели на этот шлем глазами алчными и блестящими.

Рас ведь себе не заберет все.

Не посмеет.

Будет делиться.

А значит, их в дружины они потихоньку станут поступать. Что очень хорошо, просто замечательно, учитывая то, КАКИЕ проблемы имелись у сарматов с металлическими доспехами в эти годы. Из-за чего получалось, будто Беромир сделал предложение, от которого не отказываются. Но психологически это давило и раздражало. Какой-то лесной лох, каковыми по обыкновению почитали сарматы всех, живущих не в степи, взял и разложил как курицу на противне. Психологически…

— Пятый бэг… хм… — тихо произнес рас, погруженный в свои мысли. — Кто-нибудь возражает?

— Сколько шлемов и кольчуг мы сможем получать? — спросил один из бэгов, нервно сглотнув комок, подкативший к горлу, и не отводя взгляда от «железки», которую держал рас.

— Да, сколько? — также спросил правитель роксоланов у Сусага.

— Все зависит от того, как торговля пойдет. — развел тот руками. — Мы еще не заключили уговор, но Беромир согласился пойти навстречу и действовать так, словно мы уже свои. Поэтому он передал нам пять кольчуг и пять шлемов. Три кольчуги из как десятую часть от сделки с ромеями. Остальное — для возмещения доли в ином.

— И все? — нервно спросил один тот же бэг, что интересовался объемом.

— Еще он передал компас. — произнес Сусаг, указывая на невзрачную костяную коробочку. — Он безумно дорогой. Ромеям Беромир его продает за сорок либр серебра, они же — за столько же, но золота.

— Да? — оживился рас. — Как ты это откуда выяснил?

— Проболтался наш друг из Феодосии, которому мы рабов продаем. Выпил лишнего, язык и развязался.

— Чем же этот компас так хорош?

— Тем, что его коснулся один из богов. Погляди — он всегда показывает на север. — произнес Сусаг и подняв компас, покрутил его корпус на глазах изумленных зрителей. — Нам это без надобности, а вот те, кто на лодках ходит далеко в море, очень в них нуждаются.

— А это что? — спросил рас, указав на роговую ручку чего-то торчащего из тряпичного мешочка.

— Зеркало. Тоже невероятно дорогая вещь. — ответил Сусаг, извлекая его и показывая.

В плохо освещенном пространстве шатра рас аж вздрогнул, когда увидел свое отражение. Впервые в жизни. До этого ему доводилось видеть только смазанные и сильно затемненные отражения в воде. А тут…

— Кто это⁈ — чуть отпрянув назад, выкрикнул он.

— Зеркало показывает того, кто на него смотрит.

После чего, видя, что рас не верит, он подошел к нему ближе и заглянул в зеркало из-за плеча. Так, чтобы они там отразились оба.

— О! — радостно воскликнул правитель роксоланов.

— Видишь. Пять кольчуг, пять шлемов, компас и зеркало. Разве это не безгранично лучше, чем немного жита, собираемого ранее?

— Ты забываешь о том, что мы не в праве будем ими торговать, — буркнул молчавший до того бэг.

— А мы и так ими не сможем больше. Так что это не беда.

— Ой ли?

— Горсткой менее чем в сотню воинов-новичков Беромир перебил более чем втрое больше настоящих воинов. Мой брат там погиб. Хочешь — иди сам с ним воюй в этих проклятых лесах.

— Просто закроем ему торговлю и все! Сам прибежит!

— Прибежит. Да. Он даже рассказал, как. — оскалился Сусаг. — Я этой весной лишь чудом упредил его, потеряв при этом брата и много воинов. А то он собирался на лодках идти к нам и стойбища разорять. При них ведь не всегда воины.

— Перехватим!

— Ты хочешь это проверить? Лично я — нет. И я видел, как их легкие парусные лодки ходят. Поверь — не перехватишь ты их. Они нам тут всю степь растерзают этими набегами.

— Ты раз обжегся и теперь дуешь на молоко. Он