Он проводил ее до открытой входной двери и встал там, наблюдая, как Камилла, скрестив руки на груди, шагает под свинцово-серым плачущим небом. Она остановилась и подняла голову к облакам. В этот момент Хадсон едва не сорвался с места, чтобы нагнать ее, но передумал, решив, что сейчас ей куда больше хочется побыть одной.

Он отошел, чтобы дать Камилле пространство… и время.

***

Ближе к вечеру Трователло свернулся калачиком в углу комнаты на одеяле, которое нашел в шкафу, и уснул. Профессор Фэлл тоже задремал в кресле. Камилла, вернувшись, поднялась по лестнице и продолжила изучать дом. Мэтью и Хадсон, переглянувшись, решили, что к докучливым расспросам она еще не готова. Арканджело нашел на кухне чайник и немного чая и, набрав воды из бочонка в повозке, заварил его с помощью крюка для котелка, висевшего над огнем. Из кухни принесли чашки, и священник налил Мэтью и Хадсону горячего напитка. Сам он подвинул стул поближе к огню и сел, потягивая чай и наблюдая за пляшущими языками пламени.

— Утром мы сможем снова отправиться в путь, — сказал Хадсон. — Отсюда дорога поворачивает на запад и, если Бог будет милостив, мы доберемся до Баланеро примерно за пять часов.

— Лично я надеюсь, что мы больше не увидим войны, — пробормотал Мэтью, сев на пол рядом с Арканджело.

— Так или иначе, нам придется рискнуть. — Хадсон перевел взгляд на священника. — Я надеюсь, что вы будете в безопасности, когда вернетесь в Санта-Валлоне.

— Вернемся? — Священник замер, не донеся чашку до рта. — Мы пока не собираемся возвращаться.

— Почему? — удивился Хадсон.

— Потому что, как бы мне ни было противно, мне тоже любопытно, что это за зеркало. То, что мы с Трователло услышали, похоже либо на бред сумасшедшего, либо на то, что Божья сила должна уничтожить. Я не говорю, что верю во все это, но я могу сказать вот что: в своей жизни я был свидетелем многих событий и встречал людей, которых можно было назвать… нечестивыми. Более того, злыми. — Лицо с повязкой на глазу раскраснелось и казалось почти оранжевым от бликов пламени. — Я знаю, что колодец зла практически бездонен. Он манит десятки людей такими же обещаниями, какое может дать это зеркало. Но в конце концов обещания оказываются пустыми. Они лишь способствуют распространению зла. Как чумы, которая передается от человека к человеку. Как человек божий — по-своему слабый, но пытающийся воспитать в себе добродетель, — могу ли я отвернуться, если такое зеркало действительно существует? Нет. Следовательно… мы с Трователло пойдем с вами.

Хадсону оставалось только пожать плечами.

— Я думаю, это все равно, что гнаться за диким ослом, но воля ваша. Меня гораздо меньше волнует демоническое зеркало, чем те, кто наблюдает за нами из леса. Они, должно быть, верят, что это зеркало настоящее, иначе не ждали бы, что мы приведем их к Бразио Валериани.

— Причем, он может действительно скрываться под именем Бразио Наскосто, а может, и нет, — напомнил Арканджело.

— Но если это и правда он, то он проделал долгий путь от дома своего отца в Салерно, — нахмурился Хадсон.

Мэтью наблюдал за тем, как священник медленно попивает чай, сидя у огня. Сейчас у него не было возможности задать мучающие его вопросы ни Камилле, ни Трователло, хотя его любопытство болезненно разгоралось. Приходилось довольствоваться малым, поэтому Мэтью обратился к Арканджело.

— Возможно, вы не захотите говорить об этом, но все же позволю себе спросить: как вы потеряли глаз?

— О, как раз об этом я могу говорить. Я даже больше не скучаю по нему. Это было очень давно. Я, кажется, упоминал о том, что осколок или обломок может нанести непоправимый ущерб. Полагаю, мне повезло, что я тогда не погиб. — Он слегка улыбнулся. — Так или иначе, после этого я стоял на коленях и молился Богу так неистово, как не мог бы ни один шестнадцатилетний парень. Это я вам точно могу сказать.

— Вы упоминали, что были юнгой.

— На нескольких кораблях, что курсировали между Венецией и Портсмутом. Возили пряности. Вы, англичане, обожаете перец, ваниль, шафран, чеснок, гвоздику и многое другое.

— Я всегда с удовольствием добавляю щепотку перца в свой суп, — пожал плечами Хадсон.

Мэтью усмехнулся.

— Когда я в последний раз пробовал твой суп, у меня чуть голову не снесло, — буркнул он и снова сосредоточился на священнике. — Вы попали в кораблекрушение?

— Мы угодили во владения дьявола. Я на своем опыте узнал, что штормы в Венецианском заливе порой бывают ужасающими. Особенно там, где залив мелеет и медленно переходит в болото. То было мое четвертое путешествие. У нас был молодой английский капитан. Кажется, он был родом из Фолкстона. Он не очень хорошо знал и эти воды, и эту погоду. Нас снесло с огромной скоростью, а мы пытались управлять парусами. Мы сели на мель к югу от Левиафана. Это старый римский маяк, но во время того шторма огонь погас, так что мы совсем ничего не видели.

Арканджело поморщился от воспоминаний и некоторое время помолчал, прежде чем продолжить.

— Я молился. Говорил, что, если выживу, отдам жизнь в руки Бога. Волны подбрасывали и кидали вниз, паруса рвались в клочья, а потом нос корабля ударился о скалы. Не знаю, с какой скоростью мы шли, но, казалось, передняя часть корабля просто взорвалась. Глаз мне выбило летящим обломком. У меня остались и другие шрамы с того крушения, просто некоторые из них не видны. — Он сделал еще одну паузу, чтобы отпить чаю, словно укрепляя свой дух. — На том судне были трудолюбивые, хорошие и честные люди, — сказал он. — Большинство из них утонули. Я вцепился в дверь камбуза и добрался до берега. Мы были так близко от него… Как сейчас помню название корабля — «Дар небес». — Он грустно усмехнулся, допил остатки чая в чашке, пожал плечами и сказал: — С другой стороны… что тебе в имени моем?

Вскоре опустилась ночь.

В комнату принесли еду: сушеную ветчину, сушеные сардины (от которых Мэтью решил отказаться), немного яблок и инжира, а также еще одну порцию чая.

Взяв с собой одну из масляных ламп, которые принесли из повозки, Камилла поела в другой комнате. Очевидно, она считала, что и так раскрыла