слишком много, и не хотела потчевать любопытных попутчиков дополнительными подробностями. Арканджело накормил Трователло.

Когда огонь превратился в угли, все улеглись спать.

Уже через час Хадсон встал с места, которое выбрал на полу, взял слабо светящую лампу и тихо вышел из комнаты. Он поднялся по лестнице так же бесшумно и вошел в помещение, выходящее окнами на дорогу, ведущую на юг, откуда они приехали. Эта комната раньше была спальней… хотя одному Богу известно, сколько времени здесь уже никто не спал. К ней примыкал небольшой балкон, двойные двери которого сохранились в целости, хотя некоторые стекла были разбиты.

Хадсон еще раз прикрутил фитиль лампы, водрузил ее на стол, открыл двери и вышел наружу. Воздух после дождя стал прохладнее. Облака рассеялись. Над головой сияли звезды, демонстрируя небесное великолепие. Но звезды не интересовали Хадсона Грейтхауза — его взгляд был сосредоточен на лесе с южной стороны. Он ждал и наблюдал.

Никаких тревожных признаков не было.

Впрочем, это не имело значения: он знал, что они где-то там. Наверняка скоро они появятся.

Вдруг Хадсон почувствовал, что кто-то стоит прямо у него за спиной.

— Огня нет? — спросила Камилла. Ее голос звучал не громче тихого шелеста горящего фитиля.

Хадсон покачал головой. Повернувшись, он обнаружил Камиллу очень близко, двигаясь неслышно, как призрак. В ее зеленых глазах, устремленных прямо на него, Хадсон видел сияние звезд.

— Кажется, теперь есть, — таким же приглушенным голосом ответил он.

Кто кого поцеловал? Важно ли это?

Хадсон просто знал, что их губы соприкоснулись, и его сердце забилось, как у юноши, впервые решившегося на авантюру.

Поцелуй затянулся. Они отстранились друг от друга… и снова встретились. У Хадсона кружилась голова, он словно попал в другой мир. Тонул в ее глазах и погружался в них все глубже. В тот момент, когда она была так близко и ее тепло проникало в его тело, Хадсон подумал, что за все свои многочисленные встречи с женщинами он никогда не испытывал такого чувства… желания быть как можно ближе к ней. Это одновременно манило и пугало его, как никогда в жизни.

Кто первым взял кого за руку и направился к кровати?

Камилла начала расстегивать рубашку Хадсона. Он нервничал и дрожал, как будто был совсем неопытным любовником.

— Я не брился, — тихо сказал он.

Этот очевидный комментарий вызвал улыбку на ярком зеленоглазом лице. Хадсон попытался ответить тем же и почувствовал, как немеют кончики его пальцев. Неужели он забыл, как это делать? Или же на лифе и юбке Камиллы были пуговицы и застежки, которые сами собой застегивались и расстегивались? В присутствии этой женщины он превращался в неуклюжего, почти бестолкового идиота.

Когда они раздели друг друга и легли в постель, Хадсон подумал, что гибкость и сила ее прекрасного тела заставят его быстро прийти в себя. Но она не собиралась позволить этому случиться.

Хадсон не привык к тому, что инициативу проявляет женщина. Он привык к грубому, быстрому проникновению. К завоеванию, которое иногда оставляло синяки — и на нем, и на женщине. Обычно женщина бывала жертвой в его руках. Здесь же все было иначе. Здесь не было и речи ни о завоевании, ни о жертве. Здесь было нечто совершенно другое, и он не был уверен, что ему это нравится.

Она сама направила его в свое тело. Обычно он не нуждался в руководстве и свою цель чувствовал достаточно ясно. Но здесь… в ее тепле, пока она целовала его в шею, он был даже благодарен ей за это. Их уносило так далеко отсюда. Где они были в этом мире? О, да… где-то в Италии.

Хадсон не узнавал самого себя. Обычно он бывал груб, а сейчас… его толчки были не быстрыми, а медленными, уверенными и необычайно нежными. Время и мир растворились перед ним. Не осталось ничего, кроме этого момента. Он хотел, чтобы это длилось вечно.

Он смотрел на ее лицо, утопал в ее глазах и чувствовал, что они с этой женщиной созданы друг для друга. Еще через секунду все мысли исчезли, потому что им не было места здесь.

Камилла ахнула под ним и подалась вперед. Она прошептала его имя так, словно это была великая тайна.

Когда его тело содрогнулось в экстазе, ее тело отреагировало тем же. Она прижала его к себе, словно драгоценный подарок. Пока он расслаблялся в настигающей его неге, руки Камиллы гладили его бока и плечи, пальцы скользили по старым военным шрамам, которые он скрывал от посторонних глаз.

Наконец он отстранился от нее и перевернулся на спину. Камилла тут же взяла его за подбородок и поцеловала с пылкостью обжигающего огня, медленно превращающегося в мягкий прохладный туман.

Когда она заговорила, ее голос был тихим, она наклонилась к его уху.

— Я знаю тебя, — прошептала она.

— Лучше не скажешь, — ответил он так же тихо.

Она приподнялась на локтях, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Я хочу сказать… Я действительно знаю тебя. Я подумала об этом, когда впервые увидела тебя в тюрьме.

— Что? — Хадсон не поверил собственным ушам.

— Да, — настаивала Камилла. — Я тогда подумала: «Я знаю этого человека. Я уже встречала его раньше».

Хадсон решил, что пришло время рассказать ей о своих чувствах.

— Я тоже думал, что уже встречал тебя прежде, но это же невозможно. Где мы могли встречаться?

Она ответила не сразу.

— В другое время. В другом месте.

— Допустим, но когда и где?

— Сто лет назад, — проворковала она. — Тысячу лет назад. Но мы встречались и были вместе. Вот точно так же, как сейчас.

Хадсон пошевелился и повернулся, чтобы хорошо видеть ее лицо. Ее губы были влажными, а на лбу поблескивали капли пота.

— Как ты можешь объяснить это?

— Ты не веришь в души? — спросила она. — Я имею в виду… что души, которым суждено быть вместе, ищут друг друга и находят, лишь спустя время.

— Ты сейчас несешь чушь.

— Я верю, что мы знали друг друга где-то еще. Где-то в прошлом. Кто может знать, когда? С каждым днем, проведенным рядом с тобой, мне становилось все яснее, что я не ошиблась в первую минуту нашего знакомства, потому что это чувство становилось все сильнее и сильнее. Ты же тоже это чувствовал, не так ли?

Хадсон приглушенно усмехнулся.

— О… то есть, я был египетским царем, а