сегодня туда суда, по всем знакомым, у кого адресок мастера есть. Ты, кстати, третьим нашелся у Сашки Гвоздева в записной книжке. Потому и с утра звонили, чтобы если кто откажется, так замену найти в срок.

— Не помню я Сашку Гвоздева, — лениво процедил Генка. — Мало ли их было… всяких Гвоздевых.

Женихов приятель не обратил внимания на последнюю фразу и продолжал о чем-то добродушно трепаться. Бомж закрыл глаза и приготовился хоть пару минут покимарить.

До Нью-Йорка путь неблизкий, а девочка, оставленная в квартире, за один вечер вытянула из Генкиного кармана месячный заработок. Поэтому сейчас приходилось ехать Бог знает куда, чтобы пополнить финансовые ресурсы.

«Не буду злиться. Я добрый.»

Бомж обнаружил, что заснул только тогда, когда проснулся о резкого торможения. Проморгавшись, он успел увидеть остановку и еще схватиться за камеру, чтобы та не свалилась с сидения.

— Ты что, спятил, — пробормотал он.

Тут же слева и справа хлопнули дверцы. Футляр кинули Генке на колени и стиснули с обеих сторон севшие в «форд» двое молодцов, явно идейных последователей Арнольда Шварценеггера или даже Александра Невского. Машина набрала скорость не дожидаясь, пока дверцы закроют.

Сон слетел с Бомжа в одно мгновение. Будучи хорошим фотографом, почти художником, Генка, как и все утонченные натуры очень не любил насилие. Когда же ему вспомнились сделанные для "Вечернего звона" фотографии, липкий страх обмотал сердце грязной тряпкой.

— Не ссы, фотограф, — холодно бросил водитель, моментально скинувший маску добродушного трепача. — С тобой хотят поговорить и только.

— Кто? — с трудом шевеля губами спросил Бомж.

— Читатель "Вечернего звона", конечно.

Качки рассмеялись, а мозг Генки затопила остервенелая злоба.

«Сука ты, Молохов. Ведь просил же не указывать мою фамилию.»

И в ту же секунду в мозг ввинтилась совсем уж паническая мысль.

«А если ты ее не указывал, то дело совсем дрянь.»

Спустя пять минут «форд» въехал в заброшенный и насквозь проржавевший гараж, некогда служивший для отстоя и ремонта сельхозтехники. Внутри было совершенно темно, поэтому Бомж только услышал сначала шаги, потом звук открывающейся дверцы и темный силуэт, опустившийся на переднее сидение. Качки вышли из машины, и Генка остался наедине с незнакомцем.

— Я видел ваши фотографии в "Вечернем звоне", — голос, доносившийся спереди звучал глухо. — Очень впечатляет.

— Какие фотографии? — рискнул Бомж.

— Те самые которые вы сделали вместе со своим приятелем в ночь на 18 ноября, — последовал немедленный ответ, после которого Генка решил больше не сопротивляться. — Прежде чем вы окажете мне одну маленькую услугу, я хотел бы услышать ответ на вопрос.

Скал обернулся и посмотрел на нервозную физиономию Бомжа, шарящего глазами по темноте.

— Что вам…

— Мужчина с девушкой на руках. Вышел из здания и уехал на машине. Номер машины, марка, в какую сторону он уехал?

— Подождите, подождите, — беспомощно зачастил Генка, тщетно стараясь взять себя в руки. — Я вообще не знаю, о чем идет речь. Мы с Димкой только сфотографировали тех, кто на улице, увидели, что разбито окно на втором этаже. Быстренько забежали туда, сняли то, что наверху и… все… Да еще на первом этаже были труп охранника и еще какого-то мужика в офицерской форме… Никакого… с девушкой на руках я не видел.

— Я знаю, — Генка по голосу почувствовал, что собеседник улыбается. — Я просто так спросил, на всякий случай… Негативы где? И, кстати, у нас цифровая эра, если что.

— Сжег, — совершенно честно ответил Бомж, нервно облизав губы. — Честное слово. Не нравилось мне все это.

— Верю, — сочувственно вздохнул Скал, садясь прямо. — Мне самому все это не нравится… Значит так, поедешь с нами к твоему приятелю, Молохову.

— Зачем? — страх вновь заметался где-то в районе желудка. — Мы же… Я же… ничего.

Качки вернулись.

— Как тебе наша тачка? — добродушно спросил Скал, приказав шоферу выезжать из гаража.

Осеннее солнце ярко ударило в салон. На мгновение в зеркале заднего вида Генка рассмотрел лицо майора. Сердце Бомжа дернулось и провалилось куда-то вниз.

— Молчишь? Тогда я скажу. Тачка — говно. Но я, пожалуй, не буду обижаться на ее хозяина, он и так пошел на уступки… Так вот, чтобы окончательно тебя успокоить. Ты мне не нужен. Просто поможешь убедить своего приятеля, чтобы не трепыхался и делал, что скажут. Поможешь, а?

— Я… убеж… помогу.

— Не сомневаюсь, — холодно проронил Скал.

Все это время, пока длился неприятный разговор, вопреки видимости, Бомж не растерялся. Он лепетал какие-то слова, тем временем аккуратно нащупывая пистолет за поясом. Эту игрушку он купил год назад, просто для стрельбы по банкам и весь этот год в свободное время дырявил эти самые банки в немыслимых количествах. Причем стрелял не просто так, а предварительно стараясь выхватить и направить на мишень ствол с максимальной скоростью. Злость попавшего в капкан зверя требовала выхода, но все еще буксовала, спотыкаясь о здравый смысл. Однако оружие обладает странным свойством. Попав в руки самца, оно начинает как бы жить собственной жизнью и заставляет нас порой совершать нечто, о чем потом приходится жалеть всю оставшуюся жизнь.

Короткую или длинную.

Машина подпрыгнула на ухабе, Волохин выхватил пистолет и уткнул ствол в затылок Скала.

Не шевелиться, — взвизгнул Бомж. — Снесу башку к чертовой матери.

— Опа, — вздохнул майор. — Ствол теплый. Прям горячий! Ты его что, в штанах носил? Идиот. Так себе всю семейную жизнь отстрелить можно.

— Заткнись! Останови машину!

Майор пошевелил пальцами и сощурил глаза.

— Знаешь, фотограф, — задумчиво пробормотал он, — если уж достаешь оружие, то лучше всего сразу выстрелить, потому что… хоть фортуна и не любит агрессоров, но дает им шанс.

Скал улыбнулся.

— Правда, всего один.

* * *

В эту ночь Молохов спал плохо. Вернее, совсем не спал. Эскулап