покачал головой Эскулап. — Как нехорошо. Не прошло и пары часов, а ты уже и про друга своего забыл.

Молохов почувствовал спазм в горле.

— Это ты к чему? — сипло спросил он.

— А к тому, что перед тобой сейчас проблема выбора. Хочешь заняться весьма интересным журналистским расследованием? Займись. Не хочешь, Скалин отправит нас с тобой вслед за папарацци.

— С тобой? — ошарашенно переспросил Дима.

— Видишь ли, после того, как «Капелла» попортила майору личико, боюсь, он слегка свихнулся. Скалин очень огорчится, если узнает, что я не сумел тебя уговорить.

— И ты работаешь вместе с психом? Дед, это же глупо.

— Майор нашел меня через неделю после событий в клинике, — еле слышно проговорил Эскулап, устало склоняя голову. — Я тогда был в ярости и тут же согласился на предложение Скалина отыскать убийц моего сына.

Дима посмотрел на седые волосы старика и внезапно ощутил острую и ошеломляющую жалость к этому некогда сильному мужику, после смерти сына решившему мстить, но не предполагавшему, какое это трудное дело — месть.

В том состоянии в каком находился Молохов, было чрезвычайно трудно почувствовать что-то другое.

Что-то более разумное.

“Все понятно. Выбор шикарный. Не соглашусь, присоединюсь к Генке вместе со старичком. Соглашусь и мы с ним проживем до того момента, пока надобность в нас не отпадет.”

Молохов, занятый внутренними мыслями очнулся только тогда, когда Эскулап обратился к нему во второй раз:

— О каком сообщении шла речь?

Дима показал на стол. Эскулап подошел и взял в руки бланк. Судя по тому, сколько он держал его в руках, он прочитал текст несколько раз.

— Вот и первое, что нужно сделать, — помахав письмом в воздухе сказал старик. — «Исследование присланного образца закончено. Барток», — задумчиво прочитал он. — Барток — эксперт. Очень хороший специалист. Если уж Скал сумел чем-то заинтересовать Мишу Бартока, то об этом стоит узнать поподробнее. Я дам тебе его адрес. Съезди и узнай.

Он вдруг поднялся, подошел к Молохову и, положив обе руки ему на плечи, пристально посмотрел в глаза.

— Это унизительно, — сказал он, — спрашивать человека, станет ли он ради спасения собственной жизни работать на преступника и убийцу друга. Но я поставлю вопрос по-другому: хочешь ли ты помочь мне, Молохов?

Через минуту Дима записал адрес Бартока и молча пошел к двери, захватив по пути дипломат.

Эскулап молча смотрел ему в спину и беззвучно постукивал длинными пальцами по левой ладони.

* * *

Михаил Язепович Барток как раз закончил традиционное чаепитие, которое в отличие от придерживающихся старинных обычаев англичан он перенес с пяти на 12 часов. Выйдя на пенсию, старый, но еще весьма бодрый эксперт завел привычку, о которой мечтал всю свою беспокойную жизнь. Он теперь мог валяться в постели до 11 часов дня. Барток, будучи на сто процентов жаворонком, до самой пенсии не мог привыкнуть к строгому режиму ранних вставаний рабочего человека и теперь, каждое утро переворачиваясь на другой бок и закрываясь одеялом, он чувствовал себя счастливым человеком, получающим компенсацию за перенесенные ранее неудобства.

Поставив тщательно вымытую чашку на кухонный шкафчик, Барток услышал звонок в передней. Он удовлетворенно кивнул, поскольку терпеть не мог, когда его отвлекали во время абсолютно бесполезных, а потому крайне приятных дел.

— На сей раз кто-то пришел вовремя, — довольно пробурчал маленький и круглый Михаил Язепович, несколькими семенящими шагами преодолевая расстояние от кухни до входной двери. — Посмотрим, посмотрим.

Накинув цепочку, Барток щелкнул замком. Он потянул на себя дверь и благодушно уставился на молодую физиономию, оказавшуюся десятью сантиметрами выше подслеповатых глаз эксперта.

— Одну минуточку, молодой человек, — пробормотал Барток, доставая из кармана пиджака очки в традиционно роговой оправе и водружая их себе на крупный прямой нос. — Прежде чем вас впустить, я должен убедиться, что не видел вашего, так сказать, лица в уголовной хронике.

Молохов, которому было вроде бы и не до смеха, все же улыбнулся, глядя на требовательный взгляд Михаила Язеповича.

— Я доволен осмотром, — заявил эксперт и захлопнул дверь. Зазвенела цепочка и на сей раз Дима получил возможность зайти внутрь.

Барток сделал жест рукой, предлагая гостю пройти в комнату. Молохов кивнул и, взглянув на лежащий на полу ковер, принялся стаскивать пыльные туфли. Михаил Язепович кивнул в свою очередь и слазил под обувную полку за специальными «гостевыми» тапочками. Дима и Барток уютно уселись на широкий диван перед приглушенно бурчащим телевизором. Сложив руки на довольно-таки крупном животе, Михаил Язепович посмотрел на слегка нервозного гостя.

— Итак, что вас привело ко мне?

— Вот это, Михаил Язепович.

Дима протянул эксперту письмо. Эксперт кинул на нее быстрый взгляд и улыбнулся уголком рта.

— Как же как же, — проговорил он. — Помню. Лаконичный, так сказать, текст, не правда ли? А что делать? Если уж меня заставили пройтись до почты, то я постарался задержаться там не слишком долго.

Молохов так и не понял, что больше не нравилось старику, сама почта или прогулка до нее. Он предпочел промолчать и слушать дальше. Тут, правда, Михаил Язепович умолк и молчал до тех пор, пока не заговорил Дима.

— Я бы хотел… — начал он.

— Взглянуть на результаты исследования, разумеется, — перебил Барток. — Это, естественно, вы молодой, вы торопитесь. Сейчас, я удовлетворю ваше, так сказать, любопытство.

Старый эксперт подошел к тумбочке, стоявшей под дубовым столом, с толстенными резными ножками. Выдвинув верхний ящик, Барток вытащил пухлую папку. Молохов с ужасом взглянул на протянутые результаты исследования и, к удовольствию Михаила Язеповича, запросил пощады:

— Простите, — робко сказал Дима. — Но все это…

— Слегка объемисто, не правда ли? Да, я, так сказать, не признаю поверхностного отношения к делу. Либо подробно, либо никак. Таков мой обычай.

— А мне Семен Андреевич рассказывал несколько иное, — осторожно, но не без лукавства сказал Молохов.

— Это