врачи поставили брату неизлечимый диагноз, при котором он не может не двигаться, не играть … ничего, что делало ребенка ребенком. Меня эта опасность миновала, хоть организм и продолжал быть слабым на протяжении всей жизни. Я легко могла подцепить любую заразу или вирус, но Ричарду досталось самое ужасное. Понимать его могла только я, говорить с ним удавалось только мне, и как из этого следует, то доверял Ричард только мне, – я передохнула, сцепив руки в замок. – Он рассказал мне, что хочет услышать самые прекрасные звуки в мире. Это была его мечта, – я широко улыбнулась воспоминаниям, встречавшие меня, – Я долго ломала голову над тем, что же такое преподнести ему, пока однажды ответ не пришёл сам. – долгая пауза, при чём Джейк ни в коем случае не перебивал меня, – Я смотрела канал культуры, где вечно играют какие-нибудь оркестры или музыканты-позеры, и Ричард услышал симфонию, которая навсегда опечаталась ему в память. Я не помню, как она называется, ни, кто именно её исполнял, но я помню восторг в глазах умирающего брата. Спустя много месяцев поиска этой симфонии, до меня дошло, что ему понравилось не определённое музыкальное произведение, а именно звучание самого инструмента – фортепиано. Прошло около трёх лет, прежде чем я смогла исправно играть на нём. Я играла для родных, но в основном для двойняшки, для своей погибшей части души. Спустя еще два года, ему стало хуже, а через шестнадцать месяцев его не стало. Совсем и навсегда. Господи. Мне так его не хватало эти годы. Он не виноват, что заболел, что вдруг исчез из моей жизни. Джейк. Я так тоскую по нему, будто оторвали живую плоть от плоти. Мы были так близки, так неразлучны, а потом его вдруг не стало. У нас было слишком мало времени. Его столько в жизни ждало, но он не дожил, он не смог справиться, он исчез, оставив в моей душе огромную дыру, которую никто и никогда не сможет заполнить. Я никогда не смогу смириться с этим. Он прожил слишком мало, – уголки губ моих опустились, глаза округлились и потускнели, закрыв лицо руками, я наконец полностью дала волю своей боли, разрыдавшись, что было сил. Я больше не сдерживалась и постепенно становилось на одну молекулу меньше, а Джейк выглядел мертвецки бледным. – Пойми, Ричард был частью меня. Поэтому каждый раз, когда случается что-то действительно интересное, я думаю «он обязательно придет, и я ему все расскажу», совершенно забывая о том, что он больше никогда не придет.

– Но что заметил здесь Уилл? – спросил он, протягивая руку, которую я крепко схватила, словно спасательный круг.

– Он услышал песню, которую я исполняла на похоронах Ричарда, – сокрушенно и ужасно тихо ответила я. – Понимаешь, тогда я так ненавидела всю музыку на свете, что не могла подойти к фортепиано, будто оно было заражено, я не играла много лет. А сейчас, когда увидела его перед собой, как будто видела Ричарда, – мой взгляд затуманился, – я обещала ему, что буду играть, но за пять лет ни разу не притронулась к клавишам. А сегодня я поняла, что виновата не музыка, а я сама.

– Миа, с чего ты это взяла? – ужаснулся парень.

– Я чётко видела брата перед собой, когда играла. Я видела, как он произносил слова, что простил меня за не сдержанное обещание и исчез. Думаю, я даровала ему свободу, как и он мне, – улыбнулась я и легонько коснулась кулона, подаривший мне папа.

– Вот почему ты ходила такая потерянная в начале учёбы, – догадался Джейк. – Ты не могла существовать без своей половины, потому что потерять близнеца – это тоже самое что потерять часть сердца …

Я кивнула, потому что это единственно на что хватило у меня сил. Джейк больше ничего не сказал, а требовательно притянул меня к себе, усаживая на колени, обхватив рука в темноте комнаты, где за окном царили умиротворенность и красота, которые вдруг стали мне заметны. Я уткнулась ему в плечо, заплакала и, спустя столько лет, наконец-то почувствовала легкость в груди. Прости меня, любимый брат. Я буду жить и играть ради тебя. Всегда.

Глава 22

Прошло несколько дней с той самой роковой и освобождающей вечеринки, где я смогла наконец-то выпустить на волю и избавиться от чар боли, и выполнить обещание, данное братишке. Мы тогда довольно долго сидели в том зале, разговаривали о всяком, что происходило в наших жизнях, чем мы увлекались, о чем мечтали, да и в целом учились заново познавать душу друг друга, вспоминали детство и всю текущую жизнь. Это было очень мило и даже как-то странно. Не думала, что можно настолько сильно доверять человеку, настолько открыться ему и стать одним целым. Зато теперь Джейк присоединился к тайному клану, знающих о происхождении нашей семьи и что нас было не двое, а трое. Теперь я полноценно могла назвать этого человека семьей.

Вернувшись домой на следующий день, отец устроил мне разнос по полной – крики, ругань, он даже достал для убеждения ремень. Потому что пришло мое тело домой пьяным, очень поздно, а лицо будто измазали в саже. Родители сразу поняли, что я плакала и от чего именно. Мама слегка злилась, но папа … Короче говоря, теперь я под арестом до дня рождения, то есть пока не сдам последний экзамен. И теперь, сидя на низком подоконнике с открытым окном, я с умилением и спокойствием наблюдала за рассветом, попивая горячую кружку чая. Покой. Как долго я хотела это испытать.

Даже если он не первый в моей жизни, но, по-моему, каждый восход солнца особенный и имеет собственную изюминку, прямо говоря, как и каждый человек на всём существующем континенте. В дали, на границе облаков, где дребезжал упрямый лучик, загоралась ярко-красная заря, освещая меня и мою неубранную комнату. А спрашивается, чего это я не сплю в такую рань, когда будильник показывает 4:03 утра? Знаете, тот момент, когда ты, будучи даже отличником или хорошистом, боишься экзаменов и зачётов? Я такая же. В эту рань я только закончила очередное задание по математике и решила немного пожалеть глаза, уставшие пялиться без передышки в учебник или ноутбук.

Хлопнула входная дверь, а потом и послышался скрип уличной калитки.

– Ты почему так рано? – крикнула я в окно, потеплее укутавшись в плед напугав брата до смерти. Для пущей убедительности он даже схватился за сердце. А мне почему-то стало очень смешно, ведь таким эмоциональным я не