– Нет. Это никак не связано.

– Тогда почему?

Эйден устало на меня посмотрел.

– Это не имеет ничего общего с тобой как с Аполлионом. Алекс, ты для меня ничем не отличаешься от чистокровных, но Совет…

– Чистокровные делают это – и никогда не попадаются.

– Я знаю, что есть некоторые чистокровные, которые нарушают правила, но они делают это, потому что их не волнует, что произойдет с другим человеком, а я забочусь о тебе. – Его глаза пристально смотрели на меня. – Я забочусь о тебе больше, чем должен, и поэтому не собираюсь ставить под угрозу твое будущее.

Он закрыл глаза и сделал еще один глубокий вдох.

– Мы оба должны быть Стражами, верно? Ты знаешь, почему я выбрал такой путь. Я знаю, почему ты тоже этого хочешь. Я потерял контроль, забыв о последствиях. Я мог бы погубить все твои шансы стать Стражем, но, что еще хуже, я мог бы украсть твое будущее. Неважно, кто ты или кем станешь, когда тебе исполнится восемнадцать. Совет позаботится о том, чтобы тебя исключили из Ковенанта, и я… никогда бы не простил себя за это.

– Но Закон…

– Закон не изменился, и, зная, что полукровку можно обратить, сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет. Независимо от того, какое положение завоевали полукровки, оно потерялось в тот момент, когда даймоны обнаружили, что ваш вид можно изменить.

Что ж… Звучало удручающе. В моменты, когда мы были рядом, все было волшебным, совершенным и правильным. Я не могла ошибаться, глядя ему в глаза или чувствуя то, как он касается меня. Глядя на него сейчас, я знала, что все еще не ошибаюсь.

Я попыталась пошутить.

– Но я Аполлион. Что они могут сказать? В восемнадцать лет я смогу запросто убить любого, кто доставит нам неприятности.

Его губы дернулись.

– Это не имеет значения. Правила действуют со времен, когда боги ходили среди смертных. Даже Люциан или Маркус не смогут остановить то, что произойдет. Тебе дали бы эликсир и отправили бы в рабство, Алекс. И я не смог бы жить, зная, что с тобой сделали. Увидеть, как ты потеряешь все, что делает тебя тем, кто ты есть? Я не смог бы этого вынести. Я не смог бы жить, видя тебя слугой. В тебе слишком много жизни, чтобы потерять ее.

Я подвинулась ближе.

– Разве ты не хочешь меня?

Низко застонав, он прижался своим лбом к моему.

– Ты знаешь ответ. Я все еще… хочу тебя, но мы не можем быть вместе, Алекс. Чистокровные и полукровки не могут быть вместе. Нельзя об этом забывать.

– Ненавижу правила. – Я вздохнула, снова почувствовав жжение в горле. Хотелось, чтобы он обнимал меня – с того самого момента, как проснулась. Но Закон даже этого не допускает.

Казалось, он хотел засмеяться, но знал, что это только спровоцирует меня. Он вздохнул.

– Мы должны следовать им, Алекс. Я не могу быть тем, из-за кого ты все потеряешь.

Между нами оставалось всего несколько сантиметров, и если бы я придвинулась еще немного, наши губы соприкоснулись бы. Интересно, что он думает о нашем будущем. Если я просто поцелую его, будет ли он думать о правилах? Или о том, что подумают люди?

Он будто уловил ход моих мыслей и пробормотал:

– Ты такая безрассудная.

– Знаю.

Эйден подвинулся ближе и прижался губами к моему лбу. Он задержался на несколько секунд и, прежде чем я смогла что-нибудь сделать, отстранился.

– Я… я всегда буду заботиться о тебе, но мы не будем этого делать. Нам нельзя. Понимаешь?

Он хотел этого так же сильно, как я, но слишком беспокоился о моем будущем. Отчасти мне такое отношение нравилось, но мое сердце… ну, оно треснуло. Единственное, что удерживало его от полного разрушения – мимолетное выражение желания и любви, мелькнувшее на лице Эйдена, когда он отходил к двери.

– Отдохни, – сказал он, но я промолчала. – Я навещу тебя позже.

Я опустилась на подушки.

– Эйден? – Он остановился, обернувшись.

– Да?

– Как вы нашли нас?

Его лицо ожесточилось.

– Сет.

Смущенная, я снова села.

– Что? Как?

Эйден слегка покачал головой.

– Не знаю. Он появился очень рано утром, когда ты сбежала, и сказал, что с тобой что-то не так, и ты в опасности. Я пришел к тебе в комнату и увидел, что тебя нет. Как только мы добрались до дороги, он знал, где тебя найти. Каким-то образом он чувствовал, где ты. Не знаю как, но он знал. С помощью Сета мы смогли тебя найти.

* * *

Два дня спустя я вернулась в Ковенант, накачанная кровью и жидкостями. Как только я приехала, меня отвезли в лазарет, чтобы снова осмотреть. Эйден сидел рядом, когда доктор удалял белую марлю, покрывавшую незащищенную кожу.

Излишне говорить, что я выглядела израненной. Укусы в форме полумесяца на каждой руке. Они все еще были красными, и пока доктор делал смесь трав, которая «должна была» уменьшить шрамы, я рылась в шкафу.

– Что ты ищешь? – спросил Эйден.

– Зеркало.

Он знал, зачем. Иногда, как бы досадно это ни было, казалось, что у нас общий мозг.

– Не так уж плохо, Алекс.

Я бросила на него взгляд через плечо.

– Я хочу видеть.

Эйден снова попытался заставить меня сесть, но я отказалась, пока он не встал и не нашел маленькое пластиковое зеркало. Не говоря ни слова, он передал его мне.

– Спасибо. – Я подняла зеркало и чуть не уронила его.

Глубокий пурпур, покрывавший мой правый глаз, распространялся по линии волос. Он исчезнет через пару дней. Черный глаз не имел большого значения. Мне нравилось думать, что я выгляжу круто. Тем не менее, метки на каждой стороне шеи были ужасными. Некоторые из них были глубокими, словно кусочки кожи сорвали и сшили воедино. Краснота исчезнет, но оставленные шрамы нет.

Мои пальцы сжались вокруг пластиковой ручки.

– Я выгляжу ужасно.

– Нет. Они исчезнут, никто даже не заметит.

Я покачала головой. Я не смогу все это скрыть.

– Кроме того, – сказал он нежным голосом, – это шрамы, которыми можно гордиться. Посмотри, что ты пережила. Эти шрамы, в конце концов, сделали тебя сильнее, красивее.

– Ты говорил так и раньше – о первом шраме.

– Здесь то же самое, Алекс.

Медленно я положила зеркало на маленькую стойку и… сломалась.

Это были не просто шрамы. Это будет напоминанием о том, что я потеряла маму в Майами. О тех ужасных вещах, которые она сделала. И о том, что сделала я – убила ее.

Я разрыдалась. Я больше не могла ни дышать, ни думать. Я пытался взять себя в руки, но потерпела неудачу.