– Значит, вы хотите колесить по всему Кембриджу только ради того, чтобы сообщить Тибби, что вы нисколько не хотели обидеть ее, разглагольствуя о Норланде?

– Вот именно. Тибби – такое удивительное, такое нежное создание, она будет ему замечательной женой.

– Да-да, вероятно. – Он задумался, уставившись в окно кареты. Рэнд никак не мог понять, какие мотивы двигают Сесили. То ли великодушное благородство, то ли безрассудное отчаяние брошенной накануне свадьбы невесты.

Он никак не мог подавить чувство злобы в своем сердце: Сесили по доброте душевной была готова отдать Норланда своей бывшей гувернантке и в то же время долго и упорно отказывалась бросить Норланда ради него, Рэнда?

Он вспомнил ее расчетливое хладнокровие, с каким она намеревалась выйти замуж за Норланда. Куда оно подевалось теперь? Сесили была для него загадкой, которую он никак не мог решить.

– Рэнд? – тихо окликнула она его.

– Да?

– Ты знаешь, куда я собиралась идти, получив письмо от Норланда?

– Не имею ни малейшего понятия. – Он пожал плечами.

– Я направлялась к тебе. Хотела сообщить, что свадьба отменяется.

Рэнд замер, не веря собственным ушам.

Заметив его растерянность, Сесили рассмеялась.

– Я так и думала, что ты мне не поверишь. Я люблю тебя, Рэнд. – Она побледнела, поразившись своему признанию, но сумела переломить себя. Неожиданно Сесили опустилась перед ним на колени и, взяв его за руку, с жаром продолжила: – Я люблю тебя, Рэнд. Я наконец нашла в себе мужество признаться и самой себе, и тебе в своей любви. Я не знаю, любишь ли ты меня еще, но если да, то я твоя.

Рэнд шумно вздохнул, словно гора свалилась с плеч.

– Сесили, моя прекрасная, вечно приводящая меня то в бешенство, то в восхищение маленькая глупышка. Иди ко мне.

* * *

Он поцеловал ее, и, как показалось Сесили, это был совсем иной поцелуй. Более страстный, нежный, от которого у нее сразу голова пошла кругом.

Она и сама не поняла, как оказалась под ним, она сама притягивала его к себе. В мгновение ока все изменилось. Теперь не он, а она, подталкивая и подстегивая его, стремилась к любовному слиянию.

– Нет-нет, мы не будем заниматься этим в первый раз здесь, – прохрипел Рэнд. Он хотя и сгорал от нетерпения, понимал, как нелепо, пошло и неприглядно это будет выглядеть в карете.

– Да не все ли равно, – простонала Сесили, готовая сейчас на все.

Ей хотелось закричать: «Почему ты медлишь? Мне так хочется здесь и сейчас!» Но внезапно пришедшая мысль, что может услышать кучер, напугала и отрезвила ее.

– Нет, не надо торопиться. Мне хочется насладиться тобой в полной мере. Я хочу видеть тебя всю, касаться везде. А здесь, в этой коробке для обуви на колесах, разве можно заняться этим? Конечно, нельзя.

Однако томление, охватившее Сесили, было настолько сильным, что она уже не владела собой. Ей страстно хотелось именно того, против чего она так долго сопротивлялась, ускользая, увертываясь от его настойчивости, от его домогательств. Отказывая себе так долго в плотском наслаждении, она незаметно перешла ту черту, за которой каждая минута, даже секунда дальнейшего ожидания казалась невыносимой.

– Пожалуйста! Ну пожалуйста! – Она обвила его шею руками и поцеловала в щеку, горячо, искренне, с явным нетерпением. – Возьми меня, Рэнд, здесь и сейчас. Я не могу дольше ждать.

* * *

Рэнд решил воспользоваться моментом, фигурально выражаясь, подготовить почву. Раз леди Сесили Уэструдер просила его, то желание леди надо выполнять.

Если бы она не была девственницей, он, разумеется, не стал бы тратить время на бесплодные колебания, а с готовностью приступил бы к делу. Посадил бы к себе на колени с широко раздвинутыми ногами, и все. Но с ней он не хотел вести себя так бесцеремонно. Схватив ее за руки, он прохрипел:

– Нам надо остановиться.

– Почему? – искренне удивилась она.

– Потому что здесь неудобно. Здесь я не смогу выполнить все, что хочу показать тебе. Я слишком тебя люблю.

Она издала сладострастный стон, от которого у него перехватило дыхание.

– Пустая отговорка, – заметила она.

– Нет, не пустая. Просто ты мало что понимаешь.

Сесили зарделась от смущения.

– В таком случае ты возьмешь меня с собой в Кембридж? – Сесили ловко напомнила ему о том, что совсем недавно послужило поводом для окончательного выяснения их отношений.

– Разумеется, но только после того, как мы поженимся, – улыбнулся он.

– Нельзя же вот так просто поменять жениха, – улыбнувшись, заметила Джейн. – Наверняка имя Норланда указано в брачной лицензии.

– Ты забываешь, дорогая Джейн, о возможностях герцога Монфора, – улыбаясь в ответ, возразила Сесили.

– А еще к этому следует прибавить решимость ее нового жениха, – подхватила Розамунда. – Ашборн смотрит на тебя такими глазами, как будто хочет овладеть тобой прямо здесь, на глазах у нас с Джейн. Кошмар!

Розамунда в притворном ужасе закатила глаза.

– Да, сознаюсь, он сгорает от нетерпения, – отозвалась Сесили, – точно так же, как я.

– Подумать только, всего несколько часов назад ты собиралась выйти замуж за другого человека. Боже, какая ветреность! – воскликнула Джейн, подшучивая над Сесили.

Розамунда сдвинула брови в притворной задумчивости:

– Кто же мне раньше говорил о том, что она единственная из нас, кто покорно выполнит свой долг и выйдет замуж, не поднимая никакого шума вокруг этого, в общем-то, малозначительного события? Как же ее звали? Джейн, ты не помнишь?

– Вот незадача! Имя вылетело из головы, оно так и вертится на языке, только никак не могу припомнить, – с ловко разыгранным простодушием отозвалась Джейн.

– Перестаньте смеяться над мной, – расхохоталась Сесили.

– Послушай, дорогуша, мы должны высказать тебе все то, что нам так давно хотелось тебе сказать. Скажем один раз и успокоимся.

– Какой один раз? – возмутилась Сесили. – С той минуты, как только я сообщила вам эту новость, вы обе не переставая подшучиваете надо мной. Вы поддели меня раз тридцать, не меньше.

– Ты заметила, – с напускной серьезностью Розамунда обратилась к Джейн, – как она не любит быть неправой.

– Еще бы! – согласилась Джейн. – Но хуже всего то, что чаще всего она как раз бывает права. Наша Сесили – такая умненькая, такая славненькая кошечка, но от любви теряют голову даже самые умные из нас.

– Что верно, то верно. Стоит только вспомнить о Норланде, – вставила Розамунда.

– Или о другом помешанном, опьяневшем от любви. Боже, глядя на него, я спрашиваю себя, куда же подевался наш Ашборн, образец рассудительности и благоразумия.