В этот миг он готов был подарить ей все, что она пожелает: захочет, он достанет луну и звезды с неба, в это мгновение он чувствовал себя способным на любой подвиг, каким бы трудным тот ни был. И тут по странному стечению чувств и мыслей он решил ничего не говорить ей о Джонатане до тех пор, пока не вернет ей брата, живого и невредимого.

Прошло несколько дней, прежде чем Сесили вспомнила о том, что за пределами спальни по-прежнему лежит огромный мир, полный других, не менее интересных развлечений.

Сперва помолвка с Норландом, потом внезапный брак с Ашборном – об этом сплетничал и судачил весь лондонский свет. Злословить злословили, но тайком и с оглядкой – никто не осмеливался говорить об этом открыто и тем более осуждать, в свете хорошо был известен тяжелый характер Ашборна, который терпеть не мог подобных шуток и вольностей в свой адрес. Каким бы смельчаком ни был тот, кто обсуждал странный и скоропалительный брак Ашборна, открыто выражать свое недоумение, а тем более осуждение не решался никто.

Согласно давней традиции Уэструдеров, которым было не привыкать к сплетням вокруг их семейства, Сесили решила устроить бал.

Не просто бал, а нечто грандиозное.

– Я распустила слух, что на бал приглашен Норланд со своей новой невестой, – весело сообщила Сесили Рэнду. – Они все прибегут с тайной надеждой поглядеть, как полетят перья во все стороны, когда мы встретимся с Норландом. Но боюсь, их ждет горькое разочарование. Мы им всем утрем нос, выразив теплое дружественное отношение друг к другу и даже любовь.

– Что за бред? – Рэнд недоуменно приподнял брови.

Сесили встала на цыпочки и поцеловала его в нос.

– Вот именно, дорогой. Мы им покажем, как мы безумно, очень сильно, открыто, что, вероятно, достойно порицания, любим друг друга.

– М-да, – задумчиво протянул Рэнд, – интересно, во сколько же мне обойдется твоя забава?

– Дорогой, я представлю тебе счет.

Рэнд махнул рукой:

– Не надо, а то мое сердце не выдержит и разорвется при виде многозначной цифры.

Конечно, бал у Ашборнов стал настоящей сенсацией и имел огромный успех. Тибби, последовавшая благоразумному совету Сесили не противиться, не тянуть, а сразу принять предложение Норланда, казалась такой счастливой, какой Сесили ее никогда раньше не видела.

– Тибби, – ласково упрекнула ее Сесили, – почему вы раньше ничего не рассказали мне о вашей любви к Норланду, ведь тогда бы я не стала так цепляться за эту помолвку. Впрочем, я тоже хороша! Быть такой слепой и ничего не видеть. Просто уму непостижимо!

– Как можно так себя винить, Сесили? – возразила тактично Тибби. – Впрочем, меня утешает одно соображение. Мы обе обрели счастье.

Тибби оглянулась на Ашборна:

– Какой красавец, какой он благородный и уже известный!

«Вот именно!» – не без гордости подумала Сесили. Она не могла мысленно представить себе рядом с Рэндом никого, кто бы мог сравниться с ним по красоте, уму, изяществу, силе характера.

В этот миг она заметила, что ее муж беседует с бедным Фредди, который мялся, смущался и краснел, находясь в обществе дяди. При одном взгляде на зажатого, скованного Фредди казалось, что и фрак сидит на нем слишком тесно, и галстук повязан слишком туго, и туфли жмут.

– Тибби, дорогая, извините меня. Мне надо помочь вон тому несчастному юноше.

Она подоспела вовремя.

– Ах, Фредди, Фредди, – заметив Сесили, Ашборн сразу смягчился, – как приятно видеть тебя среди первых, кто пришел меня поздравить.

Но как ни старался Рэнд вложить больше тепла в свои слова, в них явственно слышалась ирония, намекавшая на давнее, дерзко высказанное намерение племянника занять его место в роду Ашборнов. Неосуществленные надежды – поскольку Ашборн успел вовремя жениться и сохранить все свои привилегии. Благодаря своевременному вмешательству Сесили Рэнд простил все прежние прегрешения юного Фредди.

– Фредди, вон стоит мисс Трескотт, с вашей стороны будет очень любезно, если вы пригласите ее на танец, – посоветовала ему Сесили. Прощенный блудный племянник со всех ног бросился исполнять данное ему поручение.

Увидев по только ей заметным морщинкам на лице мужа, что он в глубине души сохранил неприязнь к своему молодому родственнику, Сесили решила поговорить с ним наедине.

– У меня что-то разболелась голова, дорогой. Может, немного пройдемся по террасе, подышим свежим воздухом?

Вежливо поклонившись, Рэнд протянул ей руку.

– Почему бы тебе впредь не быть полюбезнее с Фредди? Неужели ты не видишь, какой он смешной, глупый, забавный и совершенно безобидный.

– О, как быстро ты освоилась в роли жены, дорогая! Хотя, в сущности, ты права. Всему виной мое застарелое предубеждение против родственников, в противном случае мне бы не было никакого дела до его проступков. Кто из нас не ошибался в юности.

– Предубеждение? Интересно, чем же провинились твои родичи перед тобой? Хотя мать Фредди действительно трудно полюбить всем сердцем, уж больно она хитра, но все же?

– Это долгая история, если рассказывать все с самого начала, – вздохнул Рэнд. – Но я буду краток. После кончины отца и матери я остался совершенно один. Маленький ребенок на руках у не очень близких родственников.

– Понятно, – сочувственно закивала Сесили. – Они взяли тебя к себе?

– Нет, не взяли. Я остался в одиночестве в моем загородном поместье под Кембриджем. Хотя одиночеством это трудно назвать, – тут Рэнд усмехнулся, но как-то обиженно и зло, – меня со всех сторон окружала армия слуг, нянек, гувернанток, готовых выполнить любой мой каприз.

– Бедняжка, – искренне пожалела его Сесили.

– Чепуха, – возразил Рэнд, сардонически скривив губы. – Я был самым счастливым ребенком на свете. На мои забавы, развлечения, прихоти не жалели никаких денег. У меня было все, о чем может мечтать маленький мальчик. Все, за исключением любви. Я совсем не знал, что такое любовь, тогда я думал, что ее вообще не существует. Мое сердце терзали горечь и разочарование. Мои родственники, желая получить от меня то, что им было нужно, играли со мной, как с игрушкой, а не как с живым, тянущимся к любви ребенком.

Рэнд немного помолчал.

– Если потом я держался особняком, то только потому, что никому не верил. Да, у меня были друзья. Гарвей среди них и целая куча прихлебателей, но никому из них не было никакого дела до меня, всех интересовали мои деньги. Так было до тех пор, пока я не встретил тебя.

Сесили молча смотрела ему в лицо. Теперь-то она поняла причины той внутренней боли и отчужденности, которые он скрывал в своем сердце. Она глядела на него, и ей хотелось передать взглядом свою любовь, ту самую, которая ничего не просит, не требует взамен, которая отдается совершенно безвозмездно, просто потому, что она любовь.