Она проследила, когда он опустошит рюмку (это всего лишь мера предосторожности!), и только потом выпила свою. И вытаращила глаза, втягивая носом воздух – очень уж крепким оказался напиток.

– Ты права, у меня есть цель. – В отличие от нее Аристарх к еде не притронулся. – И за нее я готов отдать все, что имею, поэтому заказал фильм, не считаясь со средствами. Я собирал материалы много лет... но об этом позже. Встал вопрос, кто будет воплощать мой замысел. Твоя кандидатура возникла не сразу, мне нужен был журналист, который бы не ходил на совещания в администрацию, где мог меня увидеть...

– Пардон, не поняла. Зачем нужна была конспирация?

– Потому что мне предстояло подружиться с журналистом, быть рядом с ним. Как считаешь, могла возникнуть дружба, если бы журналист знал меня в качестве одного из ведущих бизнесменов вашего города?

Да, конечно, с Зоей у него возникла самая тепленькая «дружба», теплее просто не бывает. Зоя чуть не съела его глазами, потом сухо сказала:

– Дальше.

– Мой друг живет здесь давно, имеет связи, он выяснил, как обстоят дела на телевизионных каналах... Кстати, а почему их так много на такой небольшой город?

– Спросил бы что-нибудь попроще, – выговорила Зоя. Она старательно показывала: я занята исключительно едой, а не твоей болтовней.

– Мне нужны были добротные фильмы, – продолжил Аристарх, закурив, – чтобы завлечь зрителей, чтобы «мое кино» посмотрело как можно больше народу. Так мы остановили выбор на тебе.

– Весьма польщена.

– По моим расчетам тот, против кого направлены фильмы, должен был выйти на тебя, что-то предпринять, поэтому я смоделировал ситуацию, и мы с тобой познакомились. Я обязан был находиться рядом с тобой... но не предполагал, что ты мне понравишься.

– Спасибо, – натянула нарочито неискреннюю улыбку Зоя. – Так ты из меня сделал приманку, я правильно поняла?

– Приманкой должен был стать я. Поэтому, как только узнал, что начались угрозы, приставил к тебе охрану. И вчера тебя отбили мои ребята.

– Погром в моей квартире твоя работа?

– Нет, что ты! Погром как раз и явился доказательством, что дело серьезное, мой план работает. А вот рабочих прислал я, компенсировал потери тоже я. Зоя, мне нужна твоя помощь!

– Насколько я поняла, мою помощь ты уже взял, не спрашивая моего согласия.

– Вижу, ты не хочешь простить меня. В таком случае, расскажу тебе четвертую историю, а потом решай, будешь делать этот сюжет или нет.

Он снова налил в рюмки густой коричневой жидкости, которая чуть не выжгла внутренности Зои, выпил.

Отец много ездил по стране. Иногда уезжал надолго, а возвращаясь домой, до полночи стучал на печатной машинке или проявлял фотографии с младшим сыном Ариком в самой маленькой комнате. Отец писал очерки и статьи о тех местах, где бывал, о людях, с которыми встречался, – он был журналистом и неплохо зарабатывал по тем временам. Печатали его материалы в газетах и толстых журналах, где не было картинок, поэтому они не интересовали Арика. Но фотография – это ведь целый мир от щелчка фотоаппарата до того момента, когда на белом прямоугольном листке, плавающем в кювете, выступало изображение. В доме имелось много фотоаппаратов, особенно допотопных, отец разрешал дочери и сыну пользоваться ими, но Арик мечтал о своем собственном, самом лучшем фотоаппарате.

Семья жила в старом бабушкином доме на окраине, а если быть более точным – в бывшей деревне, которую присоединили к растущему городу. Все вместе трудились на приусадебном участке огромных размеров. Каждую весну этот участок обещали «порезать», то есть часть земли передать тем, кто желал построить дом, ведь частной собственности тогда не существовало. Мама обе руки поднимала «за», потому что обрабатывать сад и огород дело нелегкое, хоть урожай с них – большое подспорье в хозяйстве. Да одних только абрикосовых деревьев по периметру участка росло видимо-невидимо! Одновременно, кстати, огромные деревья служили оградой. Когда плоды на них начинали созревать и падали на землю, их надо было собирать каждый день, а то и по два раза на дню, иначе мух и ос налетало неимоверное количество. Да только куда там съесть это все! Соседям предлагали: берите, с ведрами приходите и собирайте. Разумеется, Арик и его старшая сестра Сима держали сторону мамы, им-то и приходилось сгибать спины, собирая падалицу, а сверху абрикосы – бац, бац! Пятна с одежды потом не отстирывались. Но отец провел детство в этом доме и не хотел что-либо менять, говорил: глаз радуется от простора. Он любил простор, потому и ездил то на Урал, то на Байкал, то на Кавказ, то в Казахстан. Когда отец возвращался из поездок с подарками и рассказами, с новыми, заснятыми на пленку, впечатлениями, наступал внеочередной праздник. И тогда Арика никто не мог заставить собирать абрикосы или рвать сорняки.

Но имелась у отца какая-то тайна. Ну, может, не совсем тайна, потому что мама о ней знала. Часто Арик заставал отца не за работой, а за перебиранием содержимого какой-то папки. Толстой картонной папки зеленого цвета, потертой, а значит, старой. Она завязывалась на веревочки и очень интересовала Арика. Там лежала общая тетрадь, исписанная вручную, отдельные бумаги, похожие на документы, пожелтевшие фотографии. Мама почему-то не любила эту папку и, застав мужа за его увлечением, сокрушалась:

– Опять? Ну, что тебе это даст?

Отец отмалчивался, будто не слышал, мама вздыхала и уходила из его комнаты. Так продолжалось до тех пор, пока Арику не исполнилось одиннадцать лет. И вот однажды в начале августа отец приехал с подарком, сделавшим сына счастливым, – он вручил ему желанный фотоаппарат, да не простой – импортный, и кучу пленок к нему. Самое замечательное, что им можно было снимать движение, выставляя на автоматический режим. Идет человек, а его – щелк, щелк, щелк фотоаппаратом и все движения зафиксированы, потом выбирай любой кадр. Фотоаппарат привез отцу друг из заграничной командировки, а тот подарил его сыну. Сестра Сима вертелась в новом платье с узбекскими мотивами перед зеркалом, ей исполнилось семнадцать, и, кроме нарядов, ее ничто не увлекало. Арик же не отходил от отца, закидал вопросами:

– А луну он поймает? А блики на воде от луны?

– Поймает, – сказал отец, и тут же показывал, объяснял, какая должна быть выдержка, как обращаться с фотообъективом.

– А звезды?

– Думаю, нет. Звезды слишком мелкие. Но ты попробуй.

– Дай хоть поесть отцу! – прикрикнула на сына мама. Однако не строго – особых строгостей в семье не было.

Когда Арик лег спать, фотоаппарат положил рядом с подушкой, а на него руку. Так и уснул. Со следующего дня он снимал все подряд: маму на кухне, сестру у зеркала, отца за работой, кошку на крыше, петуха на курице... Главное, поймать интересный момент и успеть его запечатлеть. Арик не расставался с фотоаппаратом, который постоянно висел на его шее, подолгу наблюдал за всеми. А потом печатал фотографии сам, без отца, показывал тому уже готовые фотографии. Мама ворчала, что он разорит их, на одну фотобумагу всем придется работать.