— Как приятно б-быть не п-подозреваемым, а просто лед-дышкой.

Мисси отодвинулась от меня. Она, кажется, испугалась.

— Какого Джеральда?

Я сказал Бодичу:

— Где связь? Ключи от машины?

Бодич наблюдал за Мисси.

— Может быть. Мы не знаем. Ты можешь гадать с тем же успехом.

— Готова быть серьезной? — спросил я у Мисси.

— Кого-то убили…

— Джеральда Ренквиста. Да.

Глаза Мисси уставились в пустоту.

— Джеральда Ренквиста…

— Его нашли на Свечном мысу.

Мисси не отвечала.

— Мисси, ты в порядке? Джеральд был твоим другом?

Ее глаза ожили, и она ответила:

— Рени знала, на что идет. Но Джеральд?..

— Вы его знали, мисс Джеймс?

— Да. Не близко, но…

— Вы не знаете, были ли у него враги?

— Он был безобидным. Гей, конечно, ну так что? Бедная Герли. — Она посмотрела на меня, потом на Бодича. — Герли уже знает? Вы ей сообщили?

— Вы имеете в виду миссис Ренквист? Да, по телефону. Мы застали ее в Глен-Эллен.

Мисси незаметно кивнула.

— Да, у нее там дом.

— Я собираюсь побеседовать с ней сегодня вечером. — Бодич откашлялся. — Позвольте спросить, где вы провели прошлую ночь, мисс Джеймс?

— Прошу прощения? — ошеломленно переспросила Мисси. Потом, овладев собой, ответила довольно резко: — Я ужинала в Пострио примерно с двадцатью пятью ближайшими друзьями. В число которых, как я уже говорила, входит мэр Сан-Франциско.

Бодич и глазом не моргнул.

— Верно, говорили. Мне следовало бы записать.

— Вопрос о Мисси Джеймс, поджигающей Джеральда Ренквиста, снят? — уточнил я.

— Поджигающей? — выдохнула Мисси.

— Заткнись, — велел Бодич.

Дэйв подал ей большой стакан, до половины наполненный водкой с цедрой лимона и льдом.

— За Джеральда, — невыразительно сказала она и осторожно пригубила. — Восхитительно, — поблагодарила она Дэйва и понуро добавила: — Боже мой.

— Этот прозак, — спросил я, — и вправду сглаживает острые углы, как уверяют?

Мисси не взглянула на меня.

— Сожалею насчет вашего друга, — сказал Дэйв.

Мисси поблагодарила его за любезность.

— Подумайте вслух. — Бодич вынул кассету. — Я слушаю.

— Что интересного мы можем надумать? — спросил я.

— Ты напрямую не замешан, Кестрел, — он указал на меня кассетой, — но ты оказался в гуще событий. Теперь, когда ты знаешь несколько больше, можешь вспомнить что-нибудь, относящееся к делу.

— Например, я мог заметить уголок «Сиракузского кодекса», когда Рени открывала сумочку?

— Это было бы неплохо.

— Еще бы! Единственное, в чем я вижу ее связь с историей Теодоса, это слово «отис». Ее поразило, что я тоже его знаю.

— Да. Когда оно прозвучал в записи сержанта Мэйсл, ты так и подпрыгнул. В чем дело?

— Рени удивилась, что я знаю это слово, а я удивился, что знает она. Само по себе оно редко звучит в речи — если не считать литературных ассоциаций. Словом, когда Рени услышала, что я узнал его из «Одиссеи», процитированной Эзрой Паундом, она расслабилась. Я полагаю, вполне можно считать, что Рени узнала его из другого источника, и успокоилась, услышав, что я его нашел не там. Можно ли быть уверенным, что она не слышала и лекции сержанта Мэйсл?

— Эту лекцию записывали в Кембридже, — сказал Бодич, сжимая кассету. — В Англии. Больше Мэйсл ее нигде не представляла, и она еще не опубликована.

— Где еще она могла его видеть? — спросила Мисси. — Где вообще его можно найти?

— В «Одиссее», — сказал я, — если вы читаете на гомеровском греческом.

— Чтобы найти его в «Кодексе», она тоже должна была знать греческий, — заметил Бодич. — Английских его переводов не издавалось. Национальная библиотека сделала копию с подстрочным переводом, на французский, разумеется, но та книга вышла из печати больше века назад. Какую роль играет «о-тис» в «Одиссее»?

— Когда Одиссей ослепил циклопа, — объяснил я, — он выбрался из пещеры гиганта, уцепившись снизу за шерсть его лучшей овцы. Слепой Полифем, выпуская стадо из пещеры, перебирал шерсть на спинах овец, но Одиссея упустил. Однако он хотел знать, что за человек ослепил его, порожденного кровосмесительной связью Урана и Геи, всю жизнь безнаказанно помыкавшего всеми. Одиссей ответил, что его зовут О-тис, что означает Никто. Но в гомеровском греческом слово звучит как имя Одиссея, так что получается игра слов. Так, не выдав себя слепому гиганту, он в то же время не устоял перед искушением дать ему ключ к истине, скрыв ее под игрой слов, — и скрылся под прикрытием не только шерсти, но и скромности.

Теперь все уставились на меня так, словно я только что выполз из пещеры.

— Ох, Дэнни, — вздохнула Мисси, — ты всегда был такой умный. Как ты умудряешься оставаться при этом таким бедным?

— Довольно хитрым способом, — сурово ответил я. — Кстати об истории, рассказанной сержантом Мэйсл, и связанных с ней деньгах. Я сам виноват. Возьмите сотню людей, знающих, что «отис» по-гречески — «никого» или «никто». Окажется, что девяносто семь знают об этом потому, что «Сиракузский кодекс» стоит больших денег. Оставшиеся трое будут мутанты, читавшие Гомера.

— О-о, — сказали Дэйв и Мисси.

— Итак, один из трех мутантов встретился с одной из девяносто семи солдат удачи, и, таким образом, твой телефонный номер оказался подписан «Отис», — устало подытожил Бодич.

— Очень вероятно, что так.

— В конечном счете, милое ничто.

— Милый никто, — поправила Мисси.

— Ни больше ни меньше, — согласился я.

— Ошибаетесь. Вы все слышали подсказку.

Бодич многозначительно встряхнул свой чемоданчик.

— Подсказку?

— Подумайте хорошенько.

— Пусть сержант Мэйсл думает.

— Она уже немало надумала. Ее перевод «Кодекса» с комментарием выйдет из печати следующей весной вместе с дополненным текстом лекции.

— Ну и прекрасно. Итак, Дэнни Кестрел, и сержант Мэйсл, и Рени Ноулс, и «Сиракузский кодекс», и Эрза Паунд, и Гомер связаны одним общим словом. Несомненно, это необыкновенное слово.

Мисси нахмурилась:

— А Джеральд Ренквист он тоже в этой петле?

Бодич ткнул в нее пальцем.

— Великолепный вопрос, мисс Джеймс, ответ на который, увы, связан с продолжением истории.