– Это было предательство, – уверенно сказал Этельстан, как будто на него вдруг снизошло озарение. – Идрик приехал сюда с твердым намерением избежать решительного сражения, поскольку, победим мы или проиграем, ему это в любом случае невыгодно. Если победим, тогда вся слава достанется вам, Ухтред, потому что вы разработали план битвы. Если же проиграем, тогда король обвинит в этом весь совет, включая и самого Идрика, и его влияние уменьшится. Он не может рисковать, потому что ни один из этих исходов его не устраивает, так что ему нужно найти возможность воспрепятствовать сражению. Идрик – умница. И при этом полный и законченный негодяй.

– Должен же быть какой-то способ оторвать его от короля, – задумчиво сказал Эдрид.

Ухтред фыркнул:

– Забудьте о нем, юноша. Он червяк. Бояться нужно Торкелла, это датское отребье. Теперь он будет всю дорогу к своим кораблям хохотать без устали, ликуя оттого, что мы даже не попытались встать у него на пути. Помяните мое слово, прежде чем все это закончится, он ударит еще где-то, и мне очень хотелось бы знать – где?

Этельстан встал как вкопанный, когда до него дошла справедливость слов Ухтреда. Открытое сражение с армией, соизмеримой по численности, – это было последнее, чего хотелось бы Торкеллу. Вместо этого он станет искать богатую цель, которую сможет покорить силой оружия, как он сделал это в Кентербери. Армия Этельреда находилась слишком близко от Винчестера, чтобы он мог стать привлекательной мишенью для датчан. Так что оставался только один вариант.

– Он пойдет на Лондон, – сказал он. Лондон, где, как в ловушке, находится Эмма, ожидающая рождения своего ребенка.

– На его месте я так и поступил бы, – согласился Ухтред. – Вопрос только, когда он пойдет туда? Станет ли пережидать зимние месяцы на острове Уайт?

– Нет, – ответил Этельстан. – Он уже опустошил все побережье здесь, а большую часть урожая в Дорсете забрала наша собственная армия. У него слишком много ртов, которые нужно кормить, чтобы он остался здесь.

Ухтред недовольно хмыкнул.

– Но наша армия не может сдвинуться с места раньше его, а его корабли доберутся до Лондона быстрее, чем мы дойдем туда пешком, если только Господь не ниспошлет бурю, которая потопит его флот.

Ухтред был прав, и Этельстан мог легко рассказать, что будет происходить дальше, словно читал по писаному. Кровожадная армия Торкелла, не встретившая препятствий, очень скоро отплывет на север, пока стоит хорошая погода. Они направятся по Темзе к Лондону, где Торкелл постарается покорить этот город голодом, разрушениями или резней.

– В Лондоне есть много славных мужчин, – сказал он, – но их необходимо предупредить.

– Тогда будет лучше, если предупредите их вы, – проворчал Ухтред, – потому что король не станет этого делать. Он обманывает себя, веря, что морские разбойники удовлетворятся своей добычей и поторопятся домой. – Он положил свою тяжелую руку на плечо Этельстану. – Но не отправляйтесь туда сам, приятель! Если вы поедете в Лондон без дозволения короля, это добавит еще один грех в список уже имеющихся у вас. Идрик в данный момент, вероятно, наговаривает на вас королю, пытаясь отравить ему ум, так что поиграйте несколько дней в примерного сына. Обманите его. Пошлите свое предупреждение с гонцом, и пусть Лондон сам позаботится о себе. А вы попадете туда уже довольно скоро.

Ухтред ушел, а Этельстан с Эдридом, который остался с ним, направились к себе.

– Что ты собираешься делать? – озабоченно спросил Эдрид.

– Пошлю гонцов в Лондон, – бросил он.

Ухтред был прав. Он должен разыгрывать из себя хорошего сына, а его личное присутствие в Лондоне в любом случае большого значения иметь не будет. Самое главное – предупредить их; поэтому он должен сделать это, и как можно скорее.

Ноябрь 1009 года

Лондон

Когда священник монотонным голосом уже заканчивал службу, по кровле церкви Святого Ботолфа в Алдгейт начал барабанить дождь. Эмма, стоявшая на коленях у алтаря среди монахинь, священников и высшей лондонской знати, склонила голову и прошептала последнюю страстную молитву за английский народ. Когда она встала и направилась через толпу прихожан к выходу, рядом с ней возник епископ Эльфхун, который придержал ее за руку.

– Погодите, пока закончится дождь, миледи, – сказал он. – Там настоящий ливень, и он быстро пройдет.

Но она не могла ждать. Скопившееся молоко делало ее груди каменными, а ее дочь во дворце на другом конце Лондона, должно быть, уже плачет от голода.

Она улыбнулась епископу и похлопала его по ладони.

– Я хорошо защищена от непогоды, – сказала она. Ее шерстяной головной платок был туго завязан под подбородком, а поверх этого она еще натянула капюшон своего плотного, подбитого мехом плаща. – Приезжайте во дворец после полудня, как только сможете. Я пригласила также местных чиновников, чтобы обсудить с ними, что еще необходимо сделать, чтобы поддерживать в городе порядок.

Прошло уже пять дней с момента поступления известия, что вражеские корабли вошли в устье Темзы. Их появление не стало неожиданностью, поскольку Этельстан уже прислал предупреждение, что Лондон в скором времени может оказаться в осаде. Точное количество кораблей до сих пор было под вопросом: одни говорили, что их пятьдесят, другие – что пятьсот. Морские вояки разбили свои лагеря по обоим берегам реки и принялись грабить близлежащие деревни и фермы в поисках съестного. Они уже отобрали все зерно от Тилбери до Шобери и согнали в свои лагеря стада коров и овец.

Покидать эти места в скором времени они явно не собирались.

В течение нескольких дней Алдгейт наводнили люди, которые искали убежища за стенами Лондона, и с каждым последующим днем этот поток только нарастал. Сегодня утром она пришла в маленькую церковь у восточных ворот города, чтобы помолиться и самой посмотреть на условия жизни тех, кто бежал от жестокости датчан. Она не могла в страхе прятаться за стенами своего дворца. Народ нужно было успокоить, показав им, что она находится среди них.

Теперь она вышла под ливень и кивнула своим грумам, чтобы те помогли ей подняться в седло. Ее знаменоносцы с безвольно обвисшими под дождем штандартами размеренным шагом двинулись вперед. За нею следовали три священника, нараспев читающие литанию. Ответные слова молитвы она бормотала машинально, пока смотрела на дорогу и обширные пустыри по бокам ее – вода, грязь, мусор…

Здесь, между восточными воротами Лондона и Уолбруком, были наскоро построены жилища для тех, кто бросил свои деревни и фермы. Они взяли с собой детей, домашний скарб, домашних животных и свой ужас. Они также принесли рассказы о разрушениях и слухи, которые целыми днями кружили над городом, словно клочки обгоревшей соломы.

Король проиграл большое сражение в Гемпшире.

Король и его сыновья убиты.

Кентербери и Винчестер сожгли дотла и сравняли с землей.