Она понимала, что Марго говорит правду, но не могла принести жертву, которую у нее просили. Она нянчила Эдварда почти год, прежде чем обязанности ее положения заставили ее передать его другой женщине, но даже тогда у нее разрывалось сердце. Годива, которой едва исполнилось четыре недели от роду, стала центром ее жизни – так и должно быть, поскольку дочери принадлежат своим матерям совсем по-другому, чем сыновья.

Но она не учитывала нашествия флота викингов и те срочные обязанности, которые внезапно возникли у нее в связи с этим. Королева должна следить за тем, как город принимает беженцев и больных, помогать обеспечивать уход для раненых и утешение для впавших в отчаяние. Лондонцы и дальше будут обращаться к ней, чтобы она вела их за собой в общении с Богом и молитвах о Его заступничестве, как это было сегодня. Она должна иметь возможность свободно перемещаться по городу, а взять с собой Годиву она не могла.

Эмма смотрела на лицо спящей дочери, на изгиб крошечных губ, на круглые полные щечки. Ей оставалось только изумляться той бесконечной нежности, которая на миг охватила ее. Когда-то она опасалась, что, поскольку ее сердце было отдано сыну, у нее просто не останется любви для другого ребенка. Как же она ошибалась!

Она понимала, как будет лучше для ее дочери, но – да простит ее Господь – все равно не могла отдать ее в чужие руки. Пока что не могла. Не так скоро.

– Я не могу предать тебя, моя маленькая, – прошептала она, осторожно гладя пальцами нежную кожу на щеке девочки. Затем она вздохнула и поцеловала кончик крошечного носика. – Но, похоже, мне придется учиться делить тебя еще с кем-то, – закончила она.

Она с радостью примет ту молодую женщину в качестве своей помощницы, и вместе с ней у Годивы будет две мамы, которые станут за ней ухаживать, – по крайней мере, некоторое время.

Ноябрь 1009 года

Через три дня, после того как последние военные корабли датчан отплыли с острова Уайт, – причем никто не мог точно сказать, куда именно они направились, – Этельстан с позволения короля наконец-то выехал в Лондон. Он взял с собой своего брата Эдрида, двадцать вооруженных всадников из своего личного отряда охраны и тридцать пеших воинов из Мидлсекса, которые сопровождали его в сентябре, когда он ехал сюда из Лондона. У них ушло шесть дней на то, чтобы добраться до моста через Темзу, и к этому времени он уже точно знал, куда уплыли датчане. Весь горизонт на востоке затягивал дым, а сам мост был забит народом из Кента, искавшим спасения от морских разбойников, которые в своем набеге уже дошли на запад до самого Гринвича.

Он послал вперед гонца с обращением к лондонскому епископу, прося того о встрече, и, когда он вошел в залу своего дома на Этелинг-стрете, его уже ждало там собрание отцов города. Отправив посыльного сообщить королеве, что он посетит ее до конца этого дня, он вернулся к мужчинам, собравшимся вокруг стола на козлах, стоявшего посреди залы. Он лично поздоровался с каждым из них, жестом пригласил всех садиться, а затем и сам занял место на скамье рядом с епископом Эльфхуном.

– Когда появились первые корабли? – сразу спросил он.

– Более десяти дней назад, – ответил епископ. – Они разбили свой лагерь на обоих берегах Темзы и грабили все суда, заходившие в устье реки. Мы совсем не получаем товаров из Нижних стран[9], поскольку датчане засели у реки, но маршруты поставки провианта с севера, востока и юга по-прежнему открыты.

– А наши корабли все так же находятся на своих местах на реке?

– Да, они выстроены в три линии у Ирхита, и это было удачным решением, милорд. Они уже дважды сталкивались с кораблями датчан и оба раза заставляли тех развернуться. Однако основная часть сухопутного войска перешла на северный берег и теперь находится на расстоянии от Лондона, удобном для нанесения удара. Наши командиры продолжают увеличивать число защитников на городских стенах, как вы инструктировали нас. По мере прихода в город новых людей появилась возможность направлять туда дополнительные силы, но, по правде говоря, люди, продолжающие стекаться сюда в поисках укрытия, скорее увеличивают проблему, чем решают ее. Королева ежедневно встречается с отцами города, чтобы преодолевать хотя бы часть трудностей, с которыми мы сталкиваемся.

«Трудностей», – мрачно подумал Этельстан. Какое изящное слово, которым называются проблемы распределения съестных припасов и обеспечение кровом, организация системы для уборки экскрементов людей и животных, а также поддержание мира в среде испуганных и раздраженных крестьян в условиях большого скопления народа и плохой погоды. Эти трудности, если их не решить, очень скоро приведут к эпидемии и смерти. И, судя по толпам желающих попасть в город, которые он видел сегодня, трудности эти со временем будут лишь усугубляться.

Уже давно опустилась ночь, когда он в конце концов отправился во дворец. Несмотря на растущее количество людей, прячущихся за лондонскими стенами, в городе было тихо благодаря патрулям стражников, выставленным перед каждой церковью для обеспечения комендантского часа.

Даже, пожалуй, слишком уж тихо. Казалось, что город затаил дыхание в трепетном ожидании того, как топор врага обрушится на его голову.

Когда он проходил мимо собора Святого Павла, он услышал, как в ночной тиши звучат голоса святых братьев; слова вечернего богослужения на латыни эхом разносились по улочкам вокруг массивного каменного здания церкви, и он даже различил строчки псалма.

Мои алчные враги осадили меня… припадая к земле, они не сводят с меня своих жадных глаз, словно львы, крадущиеся к добыче.

Псалом был незнакомый, но, похоже, выбранный весьма удачно, учитывая, что ниже по реке разбил свой лагерь враг. Он только надеялся, что лев этот еще не готов к решительному броску.

За дворцовыми воротами к нему стремглав подбежал слуга, чтобы принять его коня. Этельстан заметил, что в высоко расположенных окнах покоев королевы мерцает свет, и двинулся было в ту сторону, но юноша остановил его.

– Если вы приехали, чтобы встретиться с королевой, милорд, вы найдете ее на крепостной стене, – сказал он.

– Так поздно? – удивился Этельстан.

– У нее вошло в привычку каждый вечер подниматься в башню. Я думаю, она высматривает там сигнальные костры вражеских дозорных, чтобы знать, насколько близко они подошли к городу.

Он нашел Эмму на северо-восточном углу деревянной башни; ее фигура, выхваченная из темноты светом близлежащего факела, была закутана от холода в плотный тяжелый плащ с капюшоном. Она смотрела на болота, протянувшиеся от стен города на север и восток, как будто была заворожена тем, что видела там, во тьме ночи.

Он положил руку на ее ладонь, лежавшую на парапете, и, когда она в молчаливом приветствии ответила на это легким пожатием, проследил за ее взглядом, направленным вдаль. Там горели сотни костров, и эти светящиеся точки отмечали собой лагерь неприятеля. Они, как ему показалось, находились на расстоянии менее чем дня пути. Среди маленьких огоньков горело одно большое пламя, и он некоторое время разглядывал его, пытаясь угадать, что это такое.