– Нужны-нужны! – разом ответили все трое.

Только потом Андрей Микулинич усомнился:

– Гоже ли это будет, княжич, нам подделками торговать?

– Какие подделки? Всех покупателей мы будем сразу честно предупреждать, что эти камни не настоящие, поэтому и цену сделаем на них много дешевле стоимости природных камней, – сразу нашелся я с ответом.

– Ну, коли так, то пойдет! Раскошелимся мы на горный хрусталь, потом-то что от нас потребно будет? – глаза Андрея Микулинича зажглись от интереса.

– Ничего более! Все остальные вещества я вам предоставлю. А дальше дело станет за вашими мастерами. Это производство сразу развернем, под охраной, в Зарое. Ни к чему рисковать, производя каменья в Смоленске, Андрей Микулинич, на твоем подворье.

– Как скажешь, княжич, ты теперь старшой в нашей братчиные, – недовольно протянул Андрей Микулинич.

– Да, и еще, – я стукнул себя по лбу, – во многих камнях будет присутствовать кобальт, что в переводе с немецкого означает «злой дух, домовой». Эта руда не поддается выработке на металл, и металлурги Гарца ее просто выкидывают, об этом мне рассказал мой чешский штейгер. Ты, Андрей Микулинич, с ним знаком, я его отправил с твоими людьми стекольный и формовочный пески искать. Через пару недель чех должен вернуться, потом я его отправлю на родину, чтобы он в Гарце побольше закупил бросового кобальта.

– На кель нам этот кобальт? – спросил копыский боярин.

– Кобальт придает стеклу синюю окраску.

– А! Тогда да! – бояре согласно закивали головами, – такая «руда» им нужна.

– Владимир Изяславич, а какие именно каменья мы будем делать?

– К примеру, искусственный аквамарин. Необходимо сплавить вместе толченый горный хрусталь, соду, сульфат натрия, сурик, селитру, окись железа, свинцовую соль и кобальт, но вместо кобальта можно обойтись медной солью (углекислой медью). Все это у меня есть, или я могу это произвести в своих химических мастерских. С вас только – горный хрусталь.

Бояре слушали малопонятные названия с благочестивым трепетом.

– Примерно такой же состав и по другим камням. Для искусственного опала потребуется дополнительно пережженные кости и хлористое серебро, это я могу произвести самостоятельно. Для искусственного сапфира и изумруда тоже всё, что надо, есть. Для искусственного лазоревого камня потребуется кобальт. Для искусственных граната и хризолита нужен будет марганец… – я выразительно посмотрел на Андрея Микулинича. – Пускай твои люди ищут марганец или его руду – пиролюзит[15].

– Мы тоже будем купцов спрашивать! – откликнулись и двое других бородачей.

– Хорошо! Побыстрее перебирайтесь в Зарой. Как все оборудование там установите, я лично приеду, и начнем, помолясь, с зеркалами, каменьями, бесцветным стеклом вплотную заниматься. Быстрее начнем производить – быстрее и раньше к нам потекут деньги!

Среди прочих городских новостей Перемога сообщил мне, что какой-то купец отдал свою торговую лодью, вернувшуюся из долгого плавания в земли литовцев, с целью починки на Касплянскую судоверфь. Услышав это известие, я задумался, что надо навестить смоленских корабелов. Отказать мне в экскурсии по судостроительным производствам не должны, так как среди прочих на смоленских верфях периодически строятся и обслуживаются ладьи смоленского князя. Надо же с чего-то начинать собственную судостроительную программу.

Но прежде чем отправиться в речное турне до Касплянского озера, я сделал два дела. Во-первых, побывал на территории двух пригородных верфей, устроенных в устьях рек Смядыни и Кловке. Там по допотопным технологиям производили как однодревки, так и учаны – плоскодонные парусно-гребные судна. Контачить с этими корабелами я пока не стал. Мне для моих проектов требовалось единоначалие, а в этих слободах была установлена коллективная долевая собственность и, соответственно, децентрализованное управление. А во-вторых, с дотошной тщательностью я облазил с целью исследования княжеские боевые ладьи. Меня они впечатлили разве что только в историко-культурном плане. Корма и удлиненный нос этих кораблей были украшены какими-то резными зверушками – то ли птицами, то ли драконами. К бортам этих лодей крепились щиты красного цвета. Над ними были расположены места для гребцов, с каждой стороны ладьи было по двадцать уключин с веслами.

С практической стороны ладьи были маловместительными, плохо подходящими для крупномасштабных десантных операций – ладья брала на борт 40–60, максимум до 100 человек, соответственно они были малопригодными и при транспортировке припасов – их грузоподъемность не превышала 20 тонн.

С конструктивной точки зрения ладья представляла собой несколько модифицированную лодку-долбленку. Она была вытянута в длину, имела низкие борта. Корма имела закругленную форму. Судно было одномачтовое, оперенное одним большим парусом, который вверху навешивался на рею, а внизу крепился к бортам. В наличии имелись элементы стоячего такелажа в виде носового и бортового вантов, а также фалов. На корму был навешен руль, управляемый при помощи румпеля. Поверх бортов для увеличения их высоты было набито несколько рядов досок. Длина ладьи составляла до двадцати метров, ширина до пяти метров, осадка до трех метров. Мореходные качества у этих лодей, из-за отсутствия киля, были чуть получше чем у топоров.

Для сравнения итальянские (венецианские, генуэзские) и немецкие морские корабли галеи и когги были способны брать на борт до полутора сотен тонн груза.

Ставку я планировал сделать на речные парусно-гребные суда галерного типа. Но самостоятельно это направление я не потяну, по причине отсутствия соответствующих кораблестроительных знаний. Я могу указать корабелам только общую компоновку судна, задать желаемые мной характеристики, параметры и не более того. Поэтому хочешь не хочешь, но заказы на строительство речных судов транспортно-десантного флота придется размещать на местных частных судостроительных верфях.

Этим утром, казалось, Днепр дышал особенно густым туманом, растекавшимся плотными, непрозрачными сгустками по обоим его берегам. Плотная пелена начиналась откуда-то с верховий и медленно струилась на запад, погружая все в непроглядную белую мглу.

– Чуть мимо Лодейницы не проплыли! – громко переговаривались между собой замы Анфима Осляд и Вышата. – Города вообще не видно было, все в тумане…

– Ага, – подтвердил Вышата, – только по запаху поняли, что доплыли!

– Хватит болтать! Сушите весла! – гаркнул кормчий.

Лодейницы, подобно городкам Врочницы, Бортницы, Беницы, Солодовницы и другие, был специализированным поселением, с жителями, занимающимися однородной деятельностью, определенным видом промысла. Из названия было ясно, что жители слободы строили речные суда. И сам город Лодейницы и его плотбища стояли на берегу большого озера – Купринского. Прямо к этим верфям мы и причалили. Изяслав Мстиславич выделил мне свою ладью с командой дружинников-гребцов. Правил ладьей Анфим – командир княжеской судовой рати. Пройденный нами от Смоленска до Лодейниц речной путь был, если можно так сказать, хорошо наезжен, так как являлся одним из ответвлений проторенного речного пути «из варяг в греки», а Купринское озеро – одно из его звеньев.