— Ты сможешь мне ее отдать сейчас? Наличными.

Начинает трясти. Машина летит по пустой дороге, я не понимаю, куда мы едем. Думала, к общежитию.

— Мне нужно позвонить.

Адель неожиданным движением вырывает телефон и бросает в свою сумку. Мерс снижает скорость, подъезжая к одному из магазинов. На переднее сиденье забирается мужчина. Еще один садится слева от меня, грубо двигая в середину. Сжимает плечи. Я оказываюсь в капкане. Охватывает такая дикая паника, что не могу пошевелиться.

Ошиблась. Боже, как сильно я ошиблась.

— В полицию? У меня там связи такие, что ты и представить не можешь, — окатывает льдом Адель.

— Нет, и мысли не было. Я попробую найти деньги. Только, пожалуйста, не нужно.

— Твой лимит на отказы в этом году закончился. Ты довела меня, девочка, до бешенства, и я преподам урок. Запомни: следующий можешь не пережить. Ребят, только так, чтобы синяков поменьше, ладно?

Адель разочарованно качает головой и выходит из машины.

Глава 46

Около двух месяцев спустя

Артём

— Артём Иванович, вы будете сегодня? В десять начало.

— Я же пообещал. Еду.

— Как здорово! Мы вас очень ждем! — Секретарь Борисова радуется вполне искренне. — Очень-очень! Аудитория будет битком.

Я редко выступаю перед студентами, но, как говорит одна моя хорошая знакомая, если жизнь и государство одарили знаниями и неким опытом, изволь поделиться. Иначе существо ты практически бесполезное. Да и когда идет четвертый десяток, невольно начинаешь задумываться о будущем страны и мира. А иногда еще и о совести.

— Может, опоздаю на пару минут. Но это максимум.

— У нас все готово!

Светофор дает зеленый, я выжимаю педаль газа, и машина рвет с места. Включаю музыку громче. Года три назад уже вел лекции, тогда адреналин впрыскивался, было интересно, волнительно. Сейчас по большей части ровно. Когда понимаешь, что твои знания и достижения реально стоящие, признание других воспринимается как должное. Нет восторга по поводу того, что кто-то хочет у тебя поучиться. Скорее, прикидываешь, есть ли у тебя на это время.

Оставив порш на парковке, я первым делом иду в деканат, где мы с Борисовым пьем кофе.

— Ну как ты? — спрашиваю, разместившись в кабинете бывшего препода, а ныне замдекана.

Борисов вел у меня предмет на старших курсах. Мы хорошо общались и продолжили дружбу после окончания.

— Пришел в себя? Руки дрожат.

— Заметил? Неделю в завязке. Пока тяжко, тянет напиться. Душа внутри ноет, просит. — Он делает взмах рукой. — Бабы! С такой сукой, как моя, разводиться — себе дороже. Я уже мириться готов, а она теперь не хочет. Представляешь? Ведьма!

Я смеюсь, запрокинув голову.

— Юльке палец в рот не клади. Оторвет до локтя.

— Капец! Что она про меня рассказывает! Ты слышал? Да слышал! Все слышали! И не смущает, кто я и какую должность занимаю! Бабло требует за молчание. При этом сама в постели — никакая! Видеть не могу. И не объяснишь же ничего, не докажешь! Не слушает! Вот скажи мне, Истомин, свое мнение: где были мои глаза, когда женился на этой клуше?! О чем думал?!

— Постараюсь угадать… — Делаю глоток черного кофе. — Ты выбирал жену под вполне четкие задачи: чтобы была верной, скромной, послушной, домашней. И жил не тужил, зная, что она никуда денется и имущество пилить не придется. Прости, но раз мы откровенно: полагаю, брал девственницей?

— Ну да, конечно.

— В двадцать-то четыре года?

— Ты думаешь, это было неспроста? — Борисов прищуривается.

— Так и в чем претензия? Ты выбрал женщину, которой секс на хер не нужен, а при слове «сосать» у нее начинается истерика. Пятнадцать лет она четко справлялась со своими обязанностями: была отличной хозяйкой, прекрасной матерью, спецом на работе. Что хотел, то и получил. Если ближе к сорока ты наигрался в родителей, верность и однообразный секс, Юля-то при чем? Ну не хочет она им вообще заниматься, имеет право.

Он вдруг краснеет.

— Надо же быть хоть немного гибкой! Я вообще-то молодой мужик, и секс раз в полгода под одеялом меня не устраивает. Нетрудно догадаться, почему появилась Анечка.

Я приподнимаю брови:

— Двадцатичетырехлетней девственнице догадаться? Ты сам выбрал скромницу, потом загулял с бл**ями, а жена виновата. Купил, значит, яхту, откатал на ней с удовольствием пятнашку, а теперь вдруг обиделся, что та не способна летать в небе. За**ись логика. А еще адвокат.

— Слушай, ты приехал лекцию читать студентам? Вот вали к ним и читай. Хочешь — про е*лю и шлюх, хочешь — про государственное регулирование. Что в голову взбредет! Знаю, ты и первое, и второе обожаешь! Я если решусь, приду послушаю. Сейчас желания не испытываю. У меня работы много! — Борисов поднимает первые попавшиеся бумаги и тычет мне в лицо.

— Да переживаю я за тебя. Сопьешься. Юлька, может, и «клуша» в кровати, но, как без штанов тебя оставить, она с родителями придумает. — Мажу взглядом по часам. — Ладно, пойду и правда, моя лекция уже пять минут как идет.

Поднимаюсь нехотя.

Мы пожимаем руки.

— После пары зайди, пообедаем, — примирительно говорит Борисов. — Расскажешь, что думаешь о моих юристах.

— В другой раз, я и так полдня не на рабочем месте. До нового года буду приезжать каждый вторник, увидимся. Юльке привет!

Друг закатывает глаза и морщит лоб. Я выхожу из кабинета, интересуюсь у секретаря, где нужная аудитория. После чего спускаюсь на этаж ниже.

Студенты обожают слушать успешных, по их мнению, людей. Им нравится ассоциировать себя с теми, кто чего-то добился, в идеале — в той же профессии, что выбрали они. Но не обязательно. Интуитивно тянутся. Проиграй я в операции, что мы провели с прокуратурой недавно, сейчас бы другой человек шел к аудитории.

Мир устроен так, что помнят победителей.

Когда пару недель назад случайно пересекся в баре с Борисовым и тот, как обычно при встрече, позвал к себе вещать молодняку правду, я сначала по привычке отказался. А потом вдруг в порыве сказал:

— Если второй курс, то пойду.

Второй курс юрфака.

Борисов ответил:

— Второй так второй. Договорились.

Времени свободного стало больше, опасность вроде как... почти миновала, хотя я все еще оглядываюсь, когда иду по улице. Да и охрану не отпустил. Но ресурсы появились.

И самое главное: