стесняюсь. Это дамская комната! Да что ты себе позволяешь, Истомин?! Я буду жаловаться!

— Что я подкараулил тебя в туалете? — усмехаюсь. — Тебе не поверят. Давай уже делай свои дела, я терпеливо жду, когда зажурчит.

— Извращенец. Что тебе надо?

— Идет вторая пара, на которую ты безбожно опаздываешь. Вижу, как ученица ты так себе. В постели работала лучше. А заверяла, что будет наоборот.

— Да пошел ты!

— На счет «три» я открываю кабинку. Один... Два...

Дверца отворяется, Алина подлетает к раковине, включает воду и остервенело мылит руки. Я стою за спиной, наблюдаю. Черные мешковатые джинсы, толстовка, грязные кеды. И не скажешь, что под одеждой спряталась красавица. Но в принципе — да, похудела она резко и нездорово. Так бывает во время болезни или зависимости.

Драгунская выключает воду, стреляет глазами через зеркало. Могла бы убить — сделала бы это.

— Я больше не работаю, — говорит быстро, скомканно. — И вообще этим не занимаюсь.

— Чем этим? Сексом?

Алина брезгливо фыркает. Зрачки бегают.

— Нашла кое-что поинтереснее? Не героин хотя бы, будущая адвокатесса?

Она дергается, недовольно морщит лоб. Поворачивается ко мне:

— Тебе-то что? На работе заставили хорошее дело сделать и отправили в универ? Грехи искупаешь?

— Да нет. На тебя пришел посмотреть. Добровольно.

Она округляет глаза, на миг словно растерявшись. Бравада слетает, передо мной беспомощная, совсем юная девушка. Через секунду Алина вытирает слезы и берет себя в руки.

— Отшила, тебя и заусило? — криво нахально улыбается. В глазах мелькает пошлая насмешка.

Бл**ь и бл**ь, форменная.

— Еще как, — включаюсь, улыбнувшись. Обе ипостаси мне заходят.

Алина упирает руки в бока. Выпрямляет спину.

— Повторяю еще раз: я не работаю, тебе ничего в этом плане не светит. Если хочешь, чтобы меня вышвырнули отсюда, иди сразу в деканат, за мной таскаться бессмысленно. Я не собираюсь с тобой разговаривать. Нам не о чем.

— С кем будешь?

— Что? — теряется она.

— Разговаривать с кем будешь? Кого притащить? Священника, психолога, родственника?

Пользуясь заминкой, я подхожу ближе и касаюсь плеча. Алина отшатывается, словно обжегшись. Упирается поясницей в раковину, та держится не пойми как на тумбочке, начинает шататься. Алина оборачивается и старается ее выровнять.

Руки дрожат. Напуганная дикая белка. Что ж делать с ней? Жалко же. Кусается отчаянно, но такое мне не больно.

Подхожу и обнимаю.

— Тише.

Она вздрагивает. Застывает. Под толстовкой прощупываются косточки. Алина делает вдох. Я обхватываю ее горло, но не сжимаю.

Ну давай, вспомни наши ролевые игры, ты доверяла и расслаблялась каждый раз. Всегда было приятно. Ни разу я плохо не сделал.

Смотрю в глаза.

Разве обижал? Обманывал? Ну?

Молчит. Не шевелится, будто не дышит даже. Ее страх осязаем, он пробивается сквозь толстый слой моего цинизма и неприятно покалывает. Эти два месяца изменили Алину. Дело не мое, но горечь такая, будто мое.

Злюсь сильнее.

Мы смотрим друг на друга неотрывно. Сумасшедший курортный роман чуть было не разрушил все планы. Потом два с половиной месяца жизни. Разной, да, девочка? Жизнь бывает разной. Иногда за пять лет вспомнить нечего, а иной раз за сутки становишься другим человеком.

— Я ничего не забыл, — говорю ровно. Нащупываю пульсирующую венку на шее. — Тосковал. А ты по мне?

Алина не дышит. Твою мать, она правда не дышит!

Вцепляется в мои плечи до белых костяшек, пальцы дрожат.

Бледнеет. Зрачки расширяются, и глаза становятся черными. Она забыла, как дышать, задыхается и паникует.

Слов больше нет. Запасы иссякли.

Я наклоняюсь и целую в губы. Касание пока легкое. На пробу, на проверку ощущений. Кожа к коже. Проснутся ли демоны? Поначалу будто нет, а затем вспыхивает.

Ага, просыпаются.

В следующий момент я вжимаю Алину в себя, а едва почувствовав знакомый вкус, углубляю поцелуй.

Блть.

Она делает вдох и рвется ко мне. Как раньше каждый день отпуска. Гостеприимно встречает язык своим, ласкается. Впивается пальцами в плечи. За секунду убеждаюсь, что именно это мне и нужно. Вот такой вот запал. Хочу. Да. Еще.

Обнимаю крепче. Мы целуемся. Жадно, голодно, как-то безрассудно бешено, забывая о декорациях.

Зубы стукаются.

Еще одно движение, как уступка страсти, и Алина отстраняется. Я держу крепко, дабы не убежала, но она вновь удивляет: обнимает робко за шею и прижимается к груди.

Доверчиво замирает, душа нараспашку. А дальше что? Снова плачет.

Дурно мне. Пздц, девочка, ну что же ты так-то?

Ее сердце колотится. Мое тоже жалит. Жалко. Блть, как жалко ее.

Наверное, именно в этот момент все меняется. Что именно, разбираться можно до вечера, но если обобщенно сказать — то да, именно всё. Веду пальцами по ее спине, чувствуя тепло юного тела. Помочь ей, судя по всему, больше некому. Да и Алина слишком сильно мне нравилась прежней, чтобы наплевать на то, куда катится.

— Пойдем к машине, — предлагаю тише. — Поговорим.

Она качает головой.

— Пусти! — просит.

— Поедим где-нибудь, расскажешь, что случилось.

Кто обидел.

— Что?! Пусти меня!! — кричит Алина. Дергается. В голосе вновь слышатся скрип металла и ужас. — Я задыхаюсь!

Не слушаюсь. Тогда она кидается на меня, прижимается губами к шее, а затем кусает. Неожиданная боль сбивает. Алина резво отскакивает. Я прижимаю руку к шее и тру.

— Ты спятила?! — ругаюсь. Взгляд в зеркало — на коже большое красное пятно. — Больно же!

— Никогда меня больше не трогай! Я не хочу тебя видеть! Просто оставь меня! — выпаливает она. Ногой топает в отчаянии. — Не приходи, не спрашивай! Слишком поздно!

— Для чего поздно-то?

— Для всего. Пожалуйста, Артём. Тебе скучно, ты балуешься, а мне потом разгребать. Не ищи меня, иначе тебе самому будет хуже. — В ее глазах плещется паника.

Алина разворачивается и пулей вылетает в коридор.

Я бросаю еще один взгляд в зеркало, потом зажимаю пятно на шее салфеткой. Цапнула как надо, бешеная ласка.

Огонь в ней определенно теплится. Пока что. Хоть оболочка и потускнела.

Выхожу в коридор и достаю сотовый. Отловить Алину нужно и спрятать, там дальше видно будет.

Глава 48

Алина

Если бы я была прилежнее и настойчивее, если бы училась лучше, поступила бы на бюджет. Артём бы пришел преподавать, и мы бы с ним познакомились.

Захлебываюсь.

Все было предопределено изначально. Встреча с Осадчим, его приглашение на работу