Сказала – и зашагала в сторону белоснежного строения. Я понял, что легче остановить летящий из Питера в Москву «Сапсан», чем Иолу в этот миг. И бесполезно напоминать ей сейчас о ночном разговоре, о ее обещаниях не рубить с плеча. Оставалось только тащиться следом.

Идти до башни оказалось совсем недолго, хотя мы и старались избегать многолюдных улиц и чрезмерного любопытства местных. Щурясь от ее чрезмерного сияния, обошли башню по периметру и скоро обнаружили двери, разводные, с большой синего цвета кнопкой по центру. Стоило мне в порядке эксперимента надавить на нее, как створки дверей разъехались, – и это оказалась кабина лифта. Панели с кнопками этажей на обитых деревянными планками стенках мы не обнаружили, да она и не требовалась: лифт сам медленно пошел вниз.

Это было странно, я иначе представлял себе охрану дворца. Уж слишком все просто пока получалось, а это стопудово значило, что впереди нас ждут сюрпризы.

Лифт мягко спружинил и остановился, дверцы разъехались. Мы оказались в шестигранном помещении, где стены и пол были зеркальными. Стоило нам выйти, как освободившийся лифт бодро унесся вверх, и через мгновение такая же зеркальная панель перекрыла шахту над нашими головами. Складывалось ощущение, что мы оказались в ловушке. Темно здесь не было, сквозь зеркала просачивался красноватый свет. А вот жутковато – было.

– Не соврал циклоп про лабиринт, – пробормотал я в большей степени для того, чтобы услышать свой голос: такая здесь была тишина. – Неужели вправду все через него проходят?

– Не переживай, это наверняка лишь формальность, отголоски какой-нибудь древней традиции, – отозвалась Иола и начала изучать в зеркале свою прическу – словно пыталась доказать мне, что ничуточки не нервничает.

Но прошло минуты две, а ничего не происходило. Правда, у меня появилось четкое ощущение, что кто-то вдумчиво разглядывает нас с обратной стороны зеркал. А потом вдруг одна из граней с легким позвякиванием уехала в сторону, открывая проход. Я шумно выдохнул и рванул туда. Еще один шестигранник, на этот раз панель уехала почти сразу. Потом еще и еще один…

Прошло полчаса, а мы все еще переходили из одного шестигранника в другой. Глаза слезились от зеркального блеска, от сухого воздуха дыхание сделалось свистящим и натужным…

– Подожди, Алеша, здесь что-то не так, – хрипло проговорила Иола, цепляя меня за рукав. Как будто я сам об этом не догадался, честное слово!

– Что предлагаешь?

– Может, если подождать, откроются другие створки?

В результате мы просидели внутри стеклянной каморки десять минут, но ничего не изменилось. Открытой оставалась лишь одна створка.

Скоро стало ясно: на прием к Великому Жрецу нам законным путем точно не попасть. То ли наши проблемы показались ему ерундовыми, то ли помыслы людей с поверхности земли чистыми быть не могут по определению. Я постоянно поглядывал на часы, уже мечтая о том, чтобы просто выбраться наружу. Но прошло еще три часа – все то же блуждание по зеркальным комнатам. Наконец я просто плюхнулся задом на холодящий стеклом пол, откинулся на стену и с облегчением прикрыл глаза. Иола, напряженно-молчаливая, устроилась рядом.

– Слушай, давай еще раз все обсудим, – предложил я, не открывая глаз. – Как работает этот лабиринт, по-твоему? Кто-то же попадает к Жрецу, так почему не мы?

Иола заговорила – и голос ее звучал глухо, утомленно:

– Я сама все время об этом думаю. Похоже, решение принимается, когда визитер еще находится в первом шестиграннике: тубаботы, скрытые за стенами, определяют, пускать гостя к Жрецу или нет. Читать мысли они не могут, но чувствуют намерения, а также то, не опасен ли гость. Если решают пускать, то автоматически открываются проходы, которые довольно быстро приводят его к цели. Если нет, то другие, выводящие наружу. Про третий вариант я пока не думала. Но у меня такое чувство, что именно этот вариант нам и светит, только не понимаю почему!

– Спокойствие, только спокойствие, – сказал я. – Побродим еще немного, а потом разнесем тут все к чертям! Пусть знают, что бывает, когда хозяева издеваются над гостями.

– А если в стенах опять эти шипы?

От этих слов у меня задергало ступню. Эх, почему не сообразили захватить с собой хоть булыжник! В наших исхудавших рюкзаках не было ничего прочнее пластиковой бутылки.

– Давай выждем еще час, – предложила Иоланта. – Вдруг выход уже совсем рядом? А вот если за час не выберемся… что ж, будем действовать иначе.

Я согласно кивнул, хотя больше всего на свете хотел прямо сейчас оказаться подальше от этого зазеркалья. От сухости воздуха ко всему прочему ужасно хотелось пить, но достать воду из рюкзака я не решался, – легко догадаться, по какой причине.

Желание выбраться заставляло меня первым бросаться в каждый открывающийся проход. И потому ЭТО я тоже увидел первым.

Сначала я даже вскрикнул от радости, когда мой истерзанный зеркалами взгляд упал на что-то совсем иное: в новом шестиграннике у стены лежало нечто, поначалу принятое мной за кучу тряпья. В какой-то миг я решил: это знак, указывающий конец пути. И вдруг разом осознал: на полу лежит человек, вернее, то, что от него осталось. Я попятился, оттесняя Иолу назад, но она успела заглянуть за мое плечо.

– Алеша, что там?!

– Не смотри, – пробормотал я, клацая зубами.

– Но там человек, да? Ему нужна помощь! Кто это?

– Тубабот. – Лично мне хватило одного взгляда на отброшенную в сторону двупалую руку Древнего, чтобы понять, что помогать ему давно уже поздно. От сухого воздуха тело успело мумифицироваться.

Другого пути, кроме как мимо трупа, у нас, понятно, не было. Но я не мог допустить, чтобы Иола в подробностях увидела этот ужас. Да, собственно, все теперь стало на места: нам не выйти из лабиринта. Потому я просто врезал по зеркальной стене ногой, левой на этот раз.

Осколки брызнули в разные стороны, как маленькие томагавки, мы едва успели закрыть ладонями лица. Нога моя не пострадала, но и результата я не добился. Основа, на которую крепилось стекло, оказалась невероятно крепкой, вязкой, вроде как прорезиненной, что ли. Под последующей лавиной ударов она натянулась пузырем, но не прорывалась.

Скоро пузырь так провис, что нога моя только зазря раз за разом ныряла в пустоту. Попробовал разорвать его руками – и тут же миллиарды стеклянных крупиц впились под кожу. С каждым мгновением все больше впадая в азарт и ожесточение, я вытащил из рюкзака запасные футболки, обмотал ими кисти и продолжил борьбу с поганым пузырем. Иола присоединилась ко мне, правда, на руку она надела собственную кроссовку. По нашим рукам стекала кровь, плечи и спина были изрезаны стеклянными краями проема.

И все же мы справились: через полчаса изматывающей борьбы пузырь прорвался на пару сантиметров, после чего я сунул пальцы в дыру и разорвал его от края и до края. Мы нырнули в соседний отсек, который ничуть не отличался от нашего. Хотя нет, отличался: здесь трупов не было. Возможно.