– Самый что ни на есть настоящий! Не видишь, что ли? Откопали меня… Откопали, – сердито бубнит Дудко и, не давая жене выразить свою радость по поводу такого счастливого поворота событий, снова напускается на неё: – Ты лучше скажи, сколько истратила на похороны?

– Триста двадцать долларов… – помня о скупости мужа, несмело отвечает Марта.

– Триста два-адцать долла-аров! – ужасается Джек Дудко. – Допалась до денег и рада стараться!

– Хотелось, чтобы всё было как у людей…

– Хотелось, хотелось, – передразнивает жену Дудко. – Вот если бы ты их заработала своим горбом, тогда наверняка не разбрасывалась бы так… Ты гни всю жизнь спину, старайся, складывай цент до цента, а она… на ветер их! А гроб дешёвенький купила. Чтобы поскорее сгнил… А с ним – и я.

– Почему дешёвый? – с неожиданной смелостью восстаёт против такой напраслины Марта. – Тридцать долларов выложила!

– Тридцать долларов, говоришь? – недоверчиво переспрашивает Джек Дудко. – Ты это серьёзно? Постой, постой… И где же ты его покупала? В «Последней обители»? У Шорта? Я так и подумал… Так, значит, это Шорт, этот жадный лицемерный прохвост, всучил тебе сосновый гроб по цене дубового? Я всегда догадывался, что он жулик! Впрочем, тут и догадываться нечего – это на его жидовской роже написано. Сейчас я разберусь с этим проходимцем.

– Брось, Джек! Бог с ним, с этим Шортом и его гробом. Хорошо, что ты живым остался. Радоваться надо, – пытается образумить мужа Марта.

– Ну-у нет! – всё больше распаляется Дудко. – Я этого так не оставлю! Я покажу этому негодяю, как обманывать несмышлёную женщину!

* * *

Мастерская по изготовлению гробов «Последняя обитель» занимает довольно просторное помещение. Тем не менее свободное место найти в ней непросто. Повсюду станки и верстаки, штабеля досок и заготовок, кучи стружки и опилок. У одной из стен выстроились, будто солдаты на параде, прислонённые к стене гробы-образцы – дешёвые, дорогие и очень дорогие, – на любой вкус и на любые деньги.

По всему видно, что в «Последней обители» недостатка в клиентах не ощущается, и мастерская процветает. Об этом можно судить и по довольному выражению лица её хозяина Бена Шорта – худосочного мужчины средних лет с пышной чёрной копной волос на голове и круглыми навыкате глазами на розовом, как у ребёнка, лице. Джек Дудко находит Шорта в мастерской, когда тот осматривает партию новеньких гробов, обитых дорогими тканями.

– Здорово, дружище! – далеко не дружественным тоном приветствует его гость.

– Мое-е почте-ение-е… – не веря своим глазам, озадаченно тянет хозяин. – Что-то не пойму я: ты вроде как умер, жена гроб вчера покупала… и вдруг ты здесь…

– Я действительно умер, да вот… как видишь, воскрес.

– Как это – воскрес? В могиле… или раньше?

– Разумеется, в могиле, – отвечает Дудко и, выдержав паузу, многозначительно вопрошает: – А ты знаешь, отчего я воскрес?

В голосе Дудко чувствуется плохо скрытая угроза, но Шорт, который ещё при появлении мясника в мастерской догадался, что могло привести его сюда, прикидывается простачком и делает вид, что ничего этого не замечает.

– Не-ет, – отрицательно мотает он своими кудряшками.

– Я ожил потому, что мне очень захотелось узнать, как это ты, негодяй… – повысив голос, с расстановкой произносит Дудко.

– Но-но! Выбирай выражения! Я честный предприниматель! – возмущённо выкрикивает гробовщик.

– …как это ты, «честный» негодяй, ухитрился всучить моей жене вместо дубового гроба сосновый, а деньги взять, как за дубовый?

– Это поклёп! – дёргается как ужаленный Шорт. – Ты ответишь за свои слова!

– Нет, это не поклёп, а факт. Факт, свидетельствующий, что ты, прохвост, обманул несчастную вдову. И отвечать за это тебе придётся перед судом, жулик ты несчастный.

– Чья бы корова мычала, а твоя молчала. Тоже мне… праведник нашёлся! А сколько ты, подлая твоя душа, продал людям гнилого, негодного в пищу мяса больных коров и свиней? Скупаешь за бесценок всякую дохлятину, а мясо из неё продаёшь как первосортное.

– Это я продаю гнилое мясо? – вскипает от негодования Дудко. – Ты хоть думаешь, что говоришь, морда твоя еврейская? Я продаю гнилое мясо!

– Ты, ты! – спешит заверить его гробовщик. – Кто же ещё? Думаешь, никто не знает, как ты свои тысячи нажил? Нажил ты их, продавая доверчивым людям порченое мясо. Жулик ты, проходимец и надувала…

– А ты… ты… – задыхается от распирающего гнева мясник, – а ты жид пархатый! Вот ты кто! На людском горе наживаешься. Мертвечиной, как шакал, питаешься! Вдову обманул на десять долларов!

Рабочие, чтобы не слышать этот обмен «любезностями», из деликатности выходят один за другим из мастерской, оставив спорщиков наедине.

– А ты… жадюга, хохол ненасытный! Я хоть людей не травлю! А ты скольких несчастных свёл уже со свету своей гнилятиной? Таких, как ты, судить мало! Тебя самого следовало бы отправить на твою же бойню. Под топор! – всё больше распаляется Бен Шорт, брызгая слюной в раскрасневшееся лицо Джека Дудко – Вишь, он за десятью долларами пришёл…Бедняк несчастный…

Набычившись и тяжело дыша, оба пожирают друг друга полными злобы глазами и готовы вцепиться друг другу в горло.

Первым от слов к делу переходит Дудко. С криком: «Я вытрясу из тебя эти десять долларов!» – он хватает Шорта руками за цыплячью шею и несколько раз, едва не оторвав голову, хорошенько его встряхивает. Затем, войдя в раж, начинает душить своего более слабого противника по-настоящему, навалившись на него всей тяжестью своего тела. Шорт теряет равновесие, падает спиной на верстак и кривится от боли: в бок ему вонзилось что-то острое. Он пытается крикнуть, но пальцы мясника клещами сжимают ему горло. Шорт понимает, что ещё несколько секунд промедления, и придётся прощаться с белым светом. Прощаться к тому же молча, мысленно. И тогда он начинает судорожно шарить руками по верстаку в поисках чего-нибудь тяжёлого или острого. К его счастью, правая рука натыкается на молоток…

* * *

Хоронили Джека Дудко в его прежнем, сосновом гробу. И тем не менее, надо полагать, больше претензий к своей «последней обители» у бывшего мясника не будет. На сей раз он умер по-настоящему и навсегда. Самое убедительное подтверждение этому – проломленный молотком череп, – удар пришёлся точно в левый висок.

Понёс ли Бен Шорт наказание за убийство? Пока нет. Хотя со времени смерти Дудко прошел без малого год. Дело в том, что морионские судьи до сих пор не пришли к единому мнению: считать Джека Дудко человеком и полноправным гражданином Баккардии или рассматривать его всё-таки как покойника, на которого законы не могут распространяться. Ведь, согласно справке, выданной морионским муниципалитетом Марте Дудко, её муж причислен к категории горожан, умерших естественной смертью и похороненных на 2-м городском кладбище. А другой справки, свидетельствующей, что покойник, пролежав ночь в могиле, чудесным образом воскрес, ни Джек, ни Марта взять не успели. Вот и ломают теперь юристы головы над вопросом: можно ли наказывать человека за убийство несуществующего человека (проще говоря, трупа) или нет? Неизвестно также, в каких пределах допустима защита живого человека в случае нападения на него покойника. Об этом в уголовном кодексе Баккардии тоже не говорится ни слова.