– Аня, вы просто ангел-хранитель, – богатый дядька, который привез сюда своего дорогущего скакуна, долго держал ее руку и благодарно заглядывал в глаза. – Аня, переходите ко мне. Я вам буду столько денег платить, сколько вы нигде не заработаете! А на попечении у вас будет только один питомец. Переходите! А?

– Что это он вам шептал? – спросил потом Олег, который во время этого разговора был неподалеку.

– Сомов, он предложение сделал, – ехидно прищурилась Аня.

– Так вы же замужем, – перешел вдруг на официальный тон Сомов.

– А что, других предложений люди друг другу не делают? – уставилась на него Аня.

– А-а-а… Это… Я так и знал, что вас будут переманивать. А вы соглашайтесь, мы не самые богатые, и проблем у нас полно, и известных лошадей почти не вырастили… То ли дело там… – Олег махнул рукой в сторону автомобиля, в котором уезжал владелец скакуна.

– Обязательно, Сомов, обязательно… Я буду теперь думать, – сухо закончила разговор Аня.

«Мне не хватало еще вот таких ситуаций… Как будто он не понимает, что я никуда отсюда не денусь. С его стороны это просто бестактно». – Она повернулась и пошла в сторону манежа.

Впрочем, такие ситуации были редкостью. В основном отношения между ними установились добрые, дружеские. Аня видела, что Олег старается о ней заботиться, и в этой заботе иногда проскальзывало что-то уж слишком галантное, похожее на шутливую влюбленность. «Сомов, Сомов, что же ты наделал?» – думала она, вспоминая их прошлое. Сейчас, глядя на его мужественное, обветренное лицо, на его фигуру, которая, казалось, сливалась с точеным лошадиным торсом, когда Олег сидел в седле, Аня понимала, что перед ней совсем другой человек. Нет, лицо почти не изменилось, как мало изменились жесты, привычки, – и все же перед ней был не тот самый Олег Сомов, в которого она когда-то влюбилась. «Что поменялось? И поменялось ли? Быть может, поменялась я и теперь смотрю на все и на всех другими глазами?» Аня частенько об этом думала. Ее работа позволяла быть наедине со своими раздумьями.

Лето наступило внезапно. Сразу после мелкой, неуверенной зелени на темных ветках ивовых деревьев вдруг появились длинные сережки с мохнатой пыльцой. В одно мгновение от нее пожелтело все – крыши, обочины дорожек, газоны, лошадиные бока и челки. И исчезла пыльца тоже быстро – в одну дождливую ночь. И этот дождь уже был теплым, мелким, похожим на густой туман. он плотно укрыл землю, а наутро оказалось, что солнце встало жаркое, что надо открывать настежь окна, что бутоны тюльпанов и нарциссов раскрылись, превратив скромные клумбы в пышные цветники.

Этой ночью Аню разбудил не только дождь, но и звуки проехавшей большой машины. Проснувшись, она удивилась – ночью никто и никогда не приезжал к ним. Тем более не ездил мимо конюшен. Олег строго указал, чтобы весь транспорт останавливался на специальной площадке у ворот: «Не баре. Пешком пройдут, донесут, дотащат. Нечего лошадей пугать!» Аня полежала, прислушавшись к звукам, сомневаясь, подняться или нет, но сон опять ее сморил.

В этот день она проспала и, быстро собравшись и выйдя на крыльцо, огляделась – стоял по-настоящему теплый день. И ее совсем легкий наряд – шорты, футболка и спортивные туфли – напомнил вдруг о том, что она здесь уже почти три месяца. Что ее побег из дома должен иметь какое-то логическое завершение, что близится то время, когда придется вступить в схватку с Максимом. Она, сначала порадовавшаяся первому теплому дню, расстроилась. Все окружавшее ее было временным, а душа, оказывается, болела – тоска по сыновьям, любовь к матери, которой она редко давала обнаруживаться, сейчас смешались с сожалением, что драгоценное время уходит, а они не могут быть вместе. «Когда же я увижу их? И Вадима с Юрой быстрей бы, быстрей бы!» Аня только сейчас поняла ценность большой сплоченной семьи с ее способностью защитить, поддержать, с ее умением хранить тайну. Она по-взрослому оценила то, что пришло ей в голову тогда, давно, когда отец высыпал на стол золото – богатство, принадлежавшее их семье.

– О чем вы так задумались? – окликнул Аню Олег. Он все это время наблюдал за ней, стоя на углу конюшни. Рядом переступала с ноги на ногу кобыла Пижма. Если бы Аня не знала, что здешнее утро – самое горячее и беспокойное время суток, она бы подумала, что Олег ждет ее специально.

– О будущем.

– Не время, – качнул головой Олег. – О будущем на Новый год думают, а летом просто наслаждаются каждым днем.

– Ты же знаешь, я не могу позволить себе такую беспечность.

– А ты попробуй, – бросил Олег, и Аня обратила внимание, что впервые «ты» прозвучало легко, без усилий.

– Пробовала. Не получается.

– Видишь ли, легкость не подразумевает беспечность. Легкость – это способность не напугать себя. Отсутствие страха перед важным решением, поступком, шагом – это почти половина победы. Не жги мосты – если у тебя не получится так, как ты хочешь, это вовсе не будет обозначать поражение. Это всего лишь возможность совершить вторую попытку.

– А если ее нет, второй попытки?

– Она есть всегда. Только в этом надо себя убедить. – Олег помолчал, потом спросил: – Вы сейчас не очень заняты?

– Как обычно, конюшни проведать надо, – ответила Аня, чуть расстроившись, снова услышав «вы».

– Там у нас ничего страшного не происходит? Можно это отложить? Мне нужно с тобой поговорить. – Словно почувствовав Аню, Олег исправился: – Заодно пройдемся.

– Да, конечно, – обрадовалась предложению Аня. В этот ясный теплый день быть одной, да еще и мучиться от бездействия, от невозможности сию минуту броситься решать свои проблемы было бы очень тяжело.

– Тогда пошли.

…Аня с Олегом шли по дорожке к дальним левадам.

– Если не ошибаюсь, с того момента как вы… ты заступила на службу, я ни разу не провел специальную экскурсию, чтобы показать наши владения, – произнес Олег.

– Ничего. Я сама освоилась. И очень быстро. – Она посмотрела на него: – Олег, я рада, что мы на «ты». Не так по-идиотски себя чувствую.

– Ну да, понимаю, – неожиданно смутился Олег. – Но я уже почти исправился.

Аня улыбнулась. Она почему-то в последнее время на Олега могла смотреть только с улыбкой. Олег, с головой погруженный в хлопоты своего немаленького хозяйства, был всегда подтянут – бриджи, дорогие сапоги для верховой езды и темно-синий жакет из легкой непромокаемой ткани с двумя рядами металлических пуговиц делали его неотразимым. И этот красноватый загар – загар человека, работающего на свежем воздухе, и эти выгоревшие волосы, и даже двухдневная светлая щетина на щеках, как свидетельство усталости или невнимания к собственной внешности, добавляли мужского шарма. Аня заметила, что с подчиненными он общается доброжелательно, но коротко. «Так он отвечал мне, когда плитку в моей ванной комнате выкладывал. Я тогда так злилась на него. Казалось, что это он так от высокомерия, – думала Аня, с интересом наблюдая за Олегом. – Этот внешний вид – подтянутый, даже франтоватый – это не для того, чтобы покрасоваться. Он «держит марку». Подает пример. На территории клуба я не видела ни одного неаккуратного человека. Даже конюхи выходят из конюшен в вымытых сапогах. А уж берейторы и конники – эти так вообще щеголи! Им есть с кого пример брать». Аня иногда наблюдала, как Олег, помогая в конюшнях, снимал с себя куртку и оставался в одной футболке. Аня смотрела на него сильную спину и опять в воспоминаниях возвращалась к тем дням, когда у себя в доме застала мастера-плиточника.