Альма говорит, что за все время на поверхности погибло всего лишь два курсанта, это произошло четыре года назад…

Всего лишь.

От этих слов по моей спине пробегает неприятный холодок; я будто вновь возвращаюсь в прошлое, в те дни, когда мне говорили, что три тяжелых травмы в группе силентов за последние полгода – это пустяки, на которые даже не следует обращать внимания.

Всего лишь – так говорят, когда речь идет о чем-то совсем незначительном. Смерть не может быть незначительной.

Явно заметив мою реакцию, Альма поспешно добавляет, что с тех пор протокол финального испытания сильно изменился, экстренное пробуждение стало действительно экстренным и теперь занимает не более пятнадцати минут. На складе обнаружилось несколько браслетов-инъекторов для тяжелобольных, их зарядили стимулятором и раздали капралам. Теперь погодные изменения отслеживают капралы-«заложники», и если погода грозит ухудшиться, то они отправляют сигнал, пробуждающий всех «убитых» капралов, чтобы те помогли разбудить курсантов.

Но вот что мне не нравится, категорически не нравится в финальном испытании: лифт, который поднимет нас наверх и потом вернет под землю, работает лишь пять часов в сутки, после чего отключается на перезарядку аккумулятора. Это ограничение возникло после вторжения в систему безопасности во время Бунта малодушных – чтобы перекрыть переходы между бункерами, они повысили категорию внешней угрозы, что перевело лифты на питание от резервного генератора.

Полтора часа капралы готовят сектор, два часа на само испытание – и полтора часа на то, чтобы вернуться в бункер, и, если что-то пойдет не так…

То придется провести девятнадцать часов на поверхности.

– Берт, что со списком капралов? – интересуется Альма, и Берт выкладывает на середину стола свой планшет.

– Та же команда, что и обычно, только капрал Киран ушел в Ожидание, и вместо него теперь будет Валентина.

Странно. Насколько мне известно, расклад должен быть такой: один отряд капралов против двух отрядов курсантов, поэтому, увидев список, я удивляюсь количеству имен – их явно больше восьми.

– Почему их двенадцать? – сосчитав строчки, интересуюсь я.

– Солара, – Берт показывает пальцем на имя в списке, – не будет участвовать в бою. Заложники, которых нам якобы надо освободить, – наш капрал и капрал отряда-союзника.

– Финн, – звучит голос Юна. – Мы идем с отрядом Финна, – говорит он, присоединяясь к нам за столом.

Я облегченно выдыхаю. Повезло, что наши опасения не оправдались: с отрядом Финна мы уж как-нибудь найдем общий язык. Взглянув на остальных, я вижу, что они думают так же, – и только Альма почему-то недовольно хмурится.

– Идем последними, на третий день, – заканчивает Юн, и выражение его лица говорит о том, что результаты жеребьевки его устраивают, – мы поднимемся на поверхность, уже точно зная баллы остальных отрядов.

– Так откуда в списке еще два капрала? – спрашиваю я, вновь возвращаясь к лежащему на столе планшету.

– О, это помощники Справедливости. – Паула почему-то хихикает. – Кондор не особо любит подниматься на поверхность, поэтому все детали финального испытания в свое время пришлось прорабатывать командору Бенедикту. Так во-от, – многозначительно протягивает девушка, – командор и Стратег очень долго спорили над протоколом, и Бенедикт, наверняка из чистого упрямства, настаивал на том, чтобы на финальных испытаниях обязательно присутствовали два назначенных им помощника Справедливости… А Кондор возьми и согласись! Вот только он отобрал статус неприкосновенности, который Бенедикт дал своим капралам, и закрепил их за первой вышкой связи, что устанавливается на границе сектора, наверняка ведь тоже из упрямства…

– И помощники Справедливости превратились в легкую мишень, – с легким вздохом заканчивает за нее Альма.

– Ага. – Паула кивает. – Всегда точно знаешь, что где-то в самом начале сектора есть два капрала с белыми нашивками. Жаль только, что Бенедикт сделал так, что за них стали давать совсем мизерные баллы, в восемь раз меньше, чем за одного капрала из основного отряда. – Девушка вздыхает. – Еще недавно за ними отправлялись слабые отряды, с которыми не заключили союза, так им удавалось получить хоть какие-то баллы, – Паула хмыкает, – но потом командор Бенедикт догадался отправить на поверхность капрала Линкольн, имя которой действует даже круче, чем статус неприкосновенности. – Она разводит руками. – Убить-то ее можно – но как-то, знаешь ли, не особо хочется, тем более за такие баллы.

Я обхватываю голову руками, в очередной раз пробегая взглядом список капралов. Имя Фарруха тоже здесь – похоже, он и есть второй человек Бенедикта.

Люди Кондора, люди Бенедикта… в памяти всплывает тот день, когда капрал Линкольн, сопровождая пострадавшего профайлера, пришла в медблок, – именно тогда я впервые услышала об амбициозном командоре Бенедикте, который вознамерился соперничать со Стратегом. Линкольн тогда еще сказала, что не относит себя к людям Бенедикта, что она – человек Справедливости… Что-то мне подсказывает, что Бенедикту об этом неизвестно.

Пока я сидела, уставившись в планшет Берта, за столом развернулось оживленное обсуждение возможной тактики. Но в нем почему-то не принимает участие лучший стратег этого набора: держа в руке стакан с водой, Юн стоит у раковины, опираясь на нее рукой. Невидящий взгляд, побелевшие пальцы, сжимающие стакан так сильно, что мне остается лишь удивляться, как он еще не лопнул – Юн не может не думать о том, что наши шансы остаться на Второй круг сейчас слишком высоки.

И я знаю, что стоит на кону. Жизнь его сестры Джимин – тихая, спокойная жизнь рядом с любящим братом.

Осторожно отодвигая стул, я поднимаюсь и, подойдя к раковине, кручу вентиль, подставляя под тоненькую струйку воды стакан. Чтобы привлечь внимание Юна, я легко касаюсь его руки, чувствуя, как он вздрагивает всем телом.

– После испытания, – тихо шепчу я, повернув голову в его сторону, – найди меня до того, как это сделают остальные.

Юн тоже немного поворачивается ко мне, показывая, что он слышит мой шепот.

– Если все пройдет не самым лучшим образом для нас, – продолжаю я, – ты поможешь мне вернуть статус пациента доктора Константина. – Стакан наполняется доверху, и я закрываю вентиль. – Так вы не попадете на Второй круг, – поворачиваясь, я успеваю прошептать это Юну на ухо. Отхлебнув пару глотков, чтобы не пролить воду, я возвращаюсь за стол.

В пристальном взгляде Юна успевает отобразиться едва ли не весь спектр человеческих эмоций, прежде чем он отвечает мне едва заметным кивком.

Я все еще надеюсь, что до этого не дойдет, что мы сможем выбиться в двойку сильных отрядов, – но риск провала все еще слишком велик, а я не могу допустить, чтобы из-за моих низких баллов отряд отправился на Второй круг. Я не могу лишить сестру Юна последнего шанса на нормальную жизнь.

Впрочем, когда я размышляла об этом, ворочаясь прошлой бессонной ночью в своей постели, в какой-то момент мне даже подумалось, что и у Второго круга есть свой плюс: в отряде зачистки Берт будет в безопасности, мы все будем в безопасности… Но, вновь вернувшись к этой мысли утром, я поняла, что от подобных аргументов ощутимо веет малодушием.