Лучников среди них я не заметила: по всей видимости, герцог не желал тратить такую дорогую вещь, как стрелы, на не слишком многочисленного противника. Впрочем, даже без луков эта небольшая армия была вооружена до зубов. У многих в руках были мечи, у других арбалеты и пики. И, самое главное, все как один были готовы взять с места в карьер, чтобы устроить в лесу охоту на безоружных подмастерьев. Ведь моим товарищам даже нечем постоять за себя, в лучшем случае это будут камни и палки.

До моего слуха сквозь цокот копыт и лязг оружия донесся смех солдат, их грубые шутки, и на мои глаза невольно навернулись слезы. Подумать только, герцог Понтальба приказал своим головорезам убить два десятка юношей, осмелившихся оказать ему сопротивление! Наверняка, захваченные врасплох, они даже не смогут спастись бегством, и будут вынуждены либо сражаться, либо сдаться на милость победителя.

Давид наверняка предпочтет сражаться. Паоло, Томмазо и Витторио, тоже. Интересно, а как поведут себя остальные? Будут ли стоять до конца или же, понимая всю бессмысленность дальнейшего сопротивления, предпочтут сдаться на милость победителей? Впрочем, даже это, наверняка, не спасет их от смерти, потому что герцог сочтет их ненужной обузой, и уже утром все как один будут болтаться на зубцах замка.

Но что, если отвлечь внимание солдат — пусть даже всего на какое-то короткое время? В этом случае подмастерья, наверняка, успеют спастись бегством. В конце концов, у них есть восемь лошадей, и им не придется идти пешком. Они вполне могут бросить повозки и прочее снаряжение и, сев по двое верхом, галопом ускакать из леса. Потому что даже в этом случае, они будут иметь преимущество перед тяжеловооруженными солдатами герцога. Мне было неизвестно, как долго те готовы преследовать моих товарищей, но то, что у друзей появится шанс на спасение, в этом я не сомневалась. Причем этот единственный шанс появится у них лишь в том случае, если я, вместо того, чтобы стоять на крыше, испуганно глазея на то, что происходит внизу, предоставлю им его.

Приняв решение, я поднялась на ноги. Крики солдат и цоканье копыт эхом раздавались в моих ушах, но я, не обращая внимания, бросилась к летательной машине, чтобы бросить вызов судьбе и врагу и победить… либо прыгнуть в объятья быстрой и увенчанной славой смерти.

Знаменитая птица совершит полет и тем самым овеет себя мировой славой.

Леонардо да Винчи. Кодекс о полете птиц

В моем распоряжении оставалось еще несколько минут. Я была уверена в этом хотя бы потому, что такое количество солдат трудно быстро построить. Тем более что те, похоже, не торопились выполнять герцогский приказ, отлично понимая, что противник далеко не уйдет.

Взяв в руку конец веревки, я подтащила летательную машину как можно ближе к дымоходу. Кстати, сделать это оказалось гораздо труднее, чем могло показаться на первый взгляд, однако, в конце концов, мне это удалось. Еще минута-другая, и тугой узел был развязан, а нос летательной машины смотрел прямо вниз.

Оставалось лишь пристегнуть себя ремнями к корпусу. Увы, в самый последний момент, стоило мне посмотреть вниз, как меня вновь начали одолевать сомнения. Хотя летательная машина была довольно внушительных размеров, подо мной в любом случае будет бездна. Это было сродни тому, как попытаться взмыть в небо, вскарабкавшись на спину огромной птице и вцепившись ей в перья.

«А вот отец не испугался бы, — строго напомнила я себе. — Да и мастер тоже».

Боже, неужели и мне хватит смелости доверить жизнь шаткой конструкции из обтянутых холстиной рам?

«И вообще, что тебе терять, — нашептывал мой внутренний голос. — Ведь не рискни я взлететь, меня наверняка, схватят, и тогда в любом случае мне уготован конец. Так что не велика разница».

«Уж лучше умереть, подобно соколу, чем жить как пугливая мышь», — сказала я самой себе и улеглась лицом вниз на корпус машины.

Теперь мне оставалось лишь пристегнуться. Впрочем, сначала я решила проверить работу педалей и рычагов и поразилась тому, как даже самое легкое прикосновение тотчас приводило в движение крылья. У меня отлегло от души — я опасалась, что не смогу дотянуться до рычагов управления, рассчитанных на человека такого роста, как мастер. На мое счастье, они были расположены таким образом, что до них можно было дотянуться под любым углом. Мне оставалось лишь запомнить последовательность действий рычагов и педалей, чтобы удержать летательный аппарат в воздухе.

Всего лишь! Экая самонадеянность!

Тем временем шум и сутолока во дворе замка усилились. Впрочем, я знала, что, прежде чем прыгать с крыши, мне следует дождаться сигнала. Сигнал же этот — не что иное, как ставший хорошим знакомым за эти дни лязг цепей и лебедки. Так я узнаю, что решетка поднята, и солдаты готовы выехать за стены замка. Но выедут они не беспорядочной толпой, как армия муравьев из потревоженного муравейника, а предварительно построившись, и лишь потом двинутся к опушке леса. Именно в тот момент, как они будут готовы ринуться в наступление, я перережу канат и поднимусь в воздух.

При мысли о том, какой хаос за этим последует, я невольно улыбнулась. Еще бы, вот это будет зрелище! Хлопая огромными крыльями, я полечу над полями. Солдаты от удивления разинут рты и станут глазеть на небо, а их лошади наверняка испугаются и встанут на дыбы, сбрасывая с себя зазевавшихся седоков. Самые суеверные наверняка рухнут на колени, испугавшись, что их ждет небесная кара.

Взмыв в воздух, я постараюсь оставаться там как можно дольше, давая моим товарищам возможность спастись бегством, пока солдаты герцога будут удивленно смотреть на меня. А потом, если мне хватит сил и если мне, как Дедалу, будет благоприятствовать ветер, я постараюсь улететь на безопасное расстояние, возможно, даже до самого Милина.

Если же мне уготована иная судьба, — та, что постигла Икара, — по крайней мере, я уйду из этого мира с честью, и когда рухну на землю, это тоже на какое-то время отвлечет солдат от выполнения герцогского приказа.

Понимая, что дальше тянуть невозможно, я потянулась к первому ремню — его нужно было обмотать вокруг торса и закрепить снизу. Мои нервы были натянуты до предела, почти как холст на крыльях. От напряжения на лбу выступили бисеринки пота. Ворота все так же оставались закрыты. Боже мой, сколько же времени нужно, чтобы взять оружие и, сев на скакунов, приготовиться выступить в поход!

Я слегка ослабила ремень и, приняв сидячее положение, вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть, что происходит внизу. Увы, с того места, где стояла летательная машина, видно ничего не было. Тем не менее, шум во дворе не стихал, и я прислушалась, а сама тем временем вновь расположилась на раме и потянулась к ремням. Надо сказать, что слух меня не подвел, потому что, несмотря на царящую внизу суматоху, я явственно различила чьи-то шаги и в следующий миг к своему вящему ужасу поняла, что на крыше я не одна.

Я тотчас обернулась: передо мной стоял богато одетый юноша. Не то, чтобы его появление здесь удивило меня, — скорее, расстроило. Зная то, что мне теперь было известно, я не удивилась едва уловимому сходству во внешности юноши и герцога — то ли это была легкая одутловатость щек, то ли форма подбородка, то ли пристальный взгляд темных глаз, не знаю. А может то, с каким презрением он смотрел на меня — я представляла собой совершенно беспомощное создание, словно путами, оплетенное ремнями летательной машины.