– Согласна, действительно слишком часто.

Попытка отойти и не продолжать разговор с треском проваливается, когда я слышу голос свекрови:

– Интересно, где вы так часто пересекаетесь с моей невесткой? Добрый день, Александр. Рада, что вы нашли время с вашей супругой заглянуть к вам.

Только теперь я замечаю в паре шагов от мужчины невзрачную женщину примерно его возраста. Она улыбается, поправляет на шее массивное ожерелье, намеренно привлекая к нему внимание. Увы, драгоценностями можно сразить кого-нибудь другого, но не ее мужа. Потому что это не та красотка, которая была с ним на благотворительном вечере.

– Ну как же не найти, все-таки такое событие у моего нового партнера, – усмехается Александр. – Только когда добиваешься всего, чего хотел, понимаешь, что жена – самое дорогое, что есть у мужчины. Значит, Анита – жена вашего сына?

– Да. Макс в командировке, – поясняет она, заметив, что Александр крутит головой. – Так где, говорите, вы познакомились?

– В гостинице.

Свекровь сжимает бокал с шампанским, а больше ничем не выдает того, что ее поразила эта информация. Я не спешу с пояснениями, потому что сейчас это будет выглядеть глупо и как попытка оправдаться.

– Анита – самый очаровательный личный помощник руководителя, которого я когда-либо видел, – поясняет Александр, даже не замечая, какой эффект производят его слова. – Тимур ее очень ценит, и я уверен, не зря.

У меня даже мысли не возникает, что Тимур мог обсуждать меня с ним. Просто не возникает, и все. Поэтому эти паузы и взгляд Александра не вызывают ничего, кроме отстраненной улыбки.

Моя свекровь хорошо держит на людях лицо. Поддакивает, нахваливает меня, вскользь дает понять, что моя работа – прихоть состоятельной женщины, не более. А когда Александр отходит в сторону вместе со своей тенью-супругой, она разворачивается ко мне и тихо-тихо сообщает:

– Я не хочу, чтобы все наши знакомые судачили о том, что у моего сына жена какая-то секретарша! Будь добра, постарайся как можно быстрее забыть об этой блажи!

Она отворачивает лицо в полной уверенности, что все сказала и обсуждения не должно быть. Обсуждать действительно нечего. Поэтому я говорю четко и коротко:

– Нет.

Ее льдистый взгляд впивается в мое лицо, она качает головой, словно сомневаясь, что не ослышалась. Но даже если бы я могла бросить работу, я все равно бы не сделала этого. Ради отблеска удивления, которое проступает через ее синий лед, ради этих секунд, когда она видит во мне нечто большее, чем приложение к мужу. И ради тени недоумения, которая оживляет ее черты.

– Что значит «нет»?

Голос звучит сухо, как безжизненная ветка, которая висит на дереве лишь затем, чтобы кого-нибудь побольнее ударить.

– Это значит, что я не секретарша, а личный помощник и стажер главного юриста компании. И это значит, что я останусь работать.

– Если Макс об этом узнает…

– Я работаю уже неделю. Вы правда думаете, что это можно оставить в тайне?

– Но почему он… – озадачивается она, а потом замечает какую-то женщину в бриллиантах и отмахивается рукой и словами: – Хорошо, я поговорю с ним.

Она уверена, что ее мнение сыграет решающую роль в вопросе, который ее не касается. Снова спокойна, с вежливой улыбкой – еще бы, для всех мы крепкая семья, нужно поддерживать видимость.

И то, что я отхожу от нее до того, как приблизится гостья, мой маленький протест, греющий душу. Взгляд, пытающийся вспороть кожу у меня на спине, определенно этого стоит.

На подобных праздниках не бывает душевных тостов. И хотя столы и ломятся от еды, на самом деле мало кто ест. Общение, поддержание связей, демонстрация успеха и того, что в семье все в порядке. Я знаю, что нужно делать, и делаю – улыбаюсь, благодарю за комплименты, не раз вежливо поясняю, что у мужа бизнес, командировка. Безмерно устаю от пустоты, которая растет внутри с каждой секундой.

Хочется уйти, но рано. Так не положено. Единственное, что я себе позволяю, – выйти из душного зала на террасу. И все равно, что осень, а я в легком платье. Темное вечернее небо приятней для глаз, чем блеск в надушенном помещении.

Если бы Макс был со мной, мне было бы легче. Но он даже не звонит: занят, наверное, занят. И вдруг телефон оживает.

«Как вечер?»

Это не Макс.

Сообщение от Тимура.

Я могу не отвечать. Могу солгать, что мне весело. Могу написать, что рядом со мной свекор со свекровью, и тем самым дать понять, что не могу говорить. Но пальцы честно печатают:

«Ужасно скучно и тяжело. Не знаю, сколько еще здесь продержусь».

«Зачем держаться за то, что не нравится?»

Потому что так принято. Потому что должна. Потому что я никогда не делала по-другому.

Нет, конечно, я не пишу этого. Сжимаю в руках телефон, смотрю на потухший экран, который снова загорается смс:

«Тебе нравится немецкий кофе с ромом?»

«Не знаю, не пробовала».

Через мгновенье приходит еще одно сообщение, которое вызывает эхо из прошлого, и я будто наяву слышу голос Тимура:

«У тебя есть возможность узнать. Мы можем узнать это вместе. Потому что я тоже не пробовал. Хочешь? Прямо сейчас».

– Настя. – Заглянув в комнату, вижу, что она еще спит.

Будить или молча уйти? Сегодня подготовка к еще одному экзамену, и мне туда точно нужно попасть. А ей же не обязательно. Может, уйти, не прощаясь, созвонимся потом, да и все?

– Настя, – делаю еще одну попытку, чуть громче.

С тем же успехом. Обнимает подушку, сопит и даже не думает оборачиваться. Ну ладно, прикрываю дверь, и застываю, заметив, как из другой комнаты выходит Тимур.

Щеки невольно окрашиваются румянцем, потому что несмотря на мои попытки я так и не смогла перестать думать о том, что случилось вчера. Всю ночь ворочалась, поражаясь тому, как позволила всему зайти так далеко, как вообще ответила на его поцелуй. Не верилось даже, что это было со мной.

Просто потому, что со мной такого быть не могло. Он пугает меня. Когда я вижу его, мне хочется куда-то сбежать, и как можно быстрее. Да у меня температура подскакивает, едва он посмотрит в мою сторону. А тут вдруг поцелуи, его руки у меня между ног… Даже странно, что меня с инфарктом не увезли.

Вчера вот не увезли, а сегодня, когда он смотрит так пристально, а мы в коридоре одни, очень даже возможно. Я прямо чувствую, как начинает зашкаливать пульс, когда он направляется в мою сторону.

Черные строгие брюки, синяя рубашка – в отличие от вчерашнего вечера, сегодня на ней расстегнуты только верхние пуговицы. Один и тот же мужчина, но такие разительные отличия.