Коробка, что мы взяли у Линчей, по-прежнему стояла на полу рядом со столом. Я откинула картонную крышку и увидела стопку таких же журналов со старыми распечатками тахографа. Наверное, он хранил их на дне коробки, но Коулмен разложила их в хронологическом порядке. В памяти сразу всплыло ее сообщение — о встрече в тюрьме и о том, что она нашла кое-что, взволновавшее ее.

Распечатки, которые она отделила от всех, датировались 2004 годом. От одного вида этой цифры мой пульс участился. Скрупулезные записи показывали все: когда грузовик взвешивали, когда Линч менял груз, даже количество часов, которые тратил на сон и еду. Самое главное, путевой лист содержал записи маршрутов и даты поездок. Я листала распечатки, документировавшие его маршрут — день за днем, с начала года до августа, — и находила такие подробности, что требовалось бы быть гением, чтобы состряпать такое тщательно разработанное алиби.

И наконец я нашла дату, которую искала. 1 августа 2004 года, в ночь, когда Джессика Робертсон была убита где-то между Тукумкари и Альбукерком. Флойда Линча и близко не было у Шоссе-66/Хайвей-40. Он находился в Техасе, в кемпинге для дальнобойщиков «Флаинг-Джей» на Шоссе-10 близ Эль-Пасо. В пятистах милях к юго-западу от места преступления. Исчерпывающее доказательство того, что Флойд Линч не убивал Джессику Робертсон и не был убийцей «Шоссе-66».

В годы охоты за убийцей «Шоссе-66» мы всегда знали, где приблизительно будут похищены жертвы: на отрезке протяженностью несколько сот миль по Шоссе-66, включая территории, прилегающие к его пересечениям с какими-либо магистралями. И еще мы знали, когда приблизительно это произойдет: в период от начала июня и до конца августа. По идее, можно было установить периметр и вести наблюдение за всей зоной в течение указанного времени, но на самом деле это абсурд. Сына Сэма[13]нельзя было поймать даже в пределах территории намного меньшей. Вместо этого мы пытались акцентировать внимание на отдельных участках шоссе, через которые, по нашим подсчетам, убийца должен проезжать. Мы развешивали предупреждения не голосовать на всех тамошних остановках, включая придорожные зоны отдыха. Наш подопечный как будто с удовольствием принял вызов.

Историческое Шоссе-66 было переделано в федеральный Хайвей-40, хорошо асфальтированный и достаточно оживленный. Мы думали, что преступником может быть дальнобойщик, катающийся по этому маршруту регулярно: он водит или линейный восемнадцатиколесный трейлер из тех, что ходят через всю страну, или грузовик помельче, курсирующий между соседними городами. Мы проверили каждую компанию, чьи грузовики придерживаются этого пути, проверили каждого чертова дальнобойщика. Не нашли никого, кому можно было бы хоть что-то вменить в вину. Не один год я с остервенением ломала голову, размышляя о тех летних месяцах и о том, как поймать его, прежде чем он снова лишит кого-то жизни. Это длилось четыре года. А потом пришла Джессика, и мы начали учить ее делать то, чего больше не могла я.

К тому времени Бакстера уже не было в живых, и Джессику тренировала я. Пока мы боролись с обычными правонарушениями, от января до июня в любое доступное время Зиг работал с Джессикой по персональной программе изобличения преступника и показывал ей все техники его усмирения: как и где, например, надавить, чтобы сломать ключицу, — все в таком духе. К началу июня я решила, что Джессика готова к работе. Я очень хотела поймать этого выродка.

Полдень 1 августа 2004 года, семьдесят девять миль к западу от Тукумкари, Нью-Мехико. Я сидела в одном из микроавтобусов, напичканных электронной аппаратурой слежения, с двумя агентами, которые знали, как ею пользоваться. Кондиционер работал, но все равно в машине крепко пахло путом. Я помню этот запах с детства: папа брал нас на рыбалку за причал Хиллсборо, и пахло путом не столько от флоридской влажности, сколько от ожидания мгновения, когда барракуда заглотит наживку. Именно этим мы и собирались заниматься в ту ночь: ждать, когда хищник схватит живца, которого мы ему подбросили, — Джессику. Как и во Флориде, где в конце причала редко попадается что-то, кроме рыбы-ангела, у нас были слабые шансы на то, что именно она выйдет на маньяка. Но убийства продолжались четыре лета, и мы готовы были тратить человеко-часы и доллары, чтобы только не дать этому случиться еще раз.

На Джессике закрепили звуковую аппаратуру и датчик GPS. Она могла слышать нас через устройство, замаскированное под CD-плеер с наушниками. Помню, как долго мы смеялись, когда Джес трясла головой в такт воображаемой музыке. Свой вэн мы припарковали в полумиле от шоссе так, что ни один проезжающий не смог бы его заметить и что-то заподозрить. Главное — находились достаточно близко, чтобы получать от нее устойчивый сигнал. Если ее подберет подозрительный субъект, мы были в полной готовности последовать за ней, а также вызвать на подмогу дорожный патруль.

Помню еще и другой запах в том вэне — чипсов «Доритос». Тони Винцетти, один из супертехников, выделенный нам в помощь на лето филиалом Бюро Альбукерка, уминал пакет за пакетом. Джессика тоже их любила и взяла один из пакетиков с собой похрустеть, пока будет шагать вдоль шоссе.

Вы, может, подумали, что мы одели ее как уличную проститутку: мини-юбка и топик с блестками, но это все равно что повесить на нее табличку «Жертва». Джессика была миниатюрной, и мы придали ей вид беглянки, девчонки из колледжа, — из тех, что иногда путешествуют вместе. В таком виде она не вызовет подозрений, как, например, проститутка, разгуливающая в этой глухомани. К тому же под джинсами и футболкой с «языком» — винтажной эмблемой «Rolling Stones» — провода спрятать проще.

В завершение маскировки на спине у нее болтался рюкзак с кое-какой одежкой, под которой и был GPS-датчик. Красным лаком для ногтей Джессика нарисовала на клапане рюкзака «знак мира», отличная идея. Маленький пистолет был пристегнут к ее лодыжке под расклешенными джинсами. Особой нужды соблюдать сверхосторожность не было — она же шла не на сходку главарей мафии. Если кто подберет ее, обыскивать не станет, а если и попытается, она сразу же обездвижит его и дождется нас.

Я вспомнила, как в тот вечер бесили меня эти «Доритас».

— А что, обязательно так хрустеть? — поинтересовалась я.

Тони захрустел еще громче, если только это было возможно.

Я повернулась к другому парню — он был примерно тех же лет, что и Тони, но выглядел взрослее. Не припомню его имя, Ив Что-то-французское. Он все время сидел, уткнувшись носом в роман в мягкой обложке. Эмиль Золя, «L’Assommoir».[14]Я помню название, потому что периодически нашептывала его: мне нравилось, как это слово ощущалось на языке. Я спросила Ива, что оно означает, а он ответил: «Тяжело перевести». Я просто болтала, поэтому не стала просить его попытаться. Он родился в Монреале, собирался работать за рубежом. Я хорошо помню тот вечер и ту ночь.

— А тебя это не бесит? — спросила я его о хрусте Тони.