— Я, как вышел из тюрьмы, некоторое время работал в Гранде, в отделе обслуживания. Знаю все ходы и выходы. Как куда попасть. Смолбоун, должно быть, прослышал и обратился ко мне.

— Дать показания под запись не хотите?

— Смеетесь!

— Если сделаете заявление, я попытаюсь отправить его назад. Вернется не скоро.

— Я, конечно, не больно умен, но жить еще хочу. Если сдам Смолбоуна, то до конца жизни оглядываться буду. Нет уж, спасибо. — Он встревоженно посмотрел на Грейса. — А это не?.. Ну, вы понимаете?

Грейс покачал головой:

— Информация останется со мной. Об этом разговоре никто никогда не узнает. Так что, расскажете поподробнее? Не думаю, что цель Смолбоуна — ограбление.

— Так и есть. Для него главное — вам подножку поставить. Чтоб вы облажались. — Спайсер криво ухмыльнулся. — По-моему, вы не больно-то ему нравитесь.

— Как жаль. Моя каминная полка будет смотреться так сиротливо без его обычной рождественской открытки.

— Нет, мне помогать не надо, спасибо. Я что, так уж хреново выгляжу?

Застигнутый врасплох столь бурной реакцией, швейцар Гранд-отеля тем не менее сохранил, по крайней мере внешне, полное хладнокровие.

— Очень хорошо, сэр. Я просто хотел как лучше.

— Когда мне понадобится ваша помощь, я сам ее попрошу.

Дрейтон Уилер прошел через вестибюль, обливаясь потом под тяжестью запечатанной коричневой коробки под левой рукой и двух внушительных сумок.

Помимо двух фотографов, в вестибюле прочно обосновалась, заняв пару диванчиков и словно став на постой, разношерстная группа печальных фанатов этой тупой стервы, этой гребаной кинозвезды. И кто только выбрал ее на эту роль? На роль, написанную им! Он нажал кнопку и стал ждать лифт. Его раздражение, его злость растекались по всему вестибюлю. Чуть раньше он уже накричал на двух аптекарей, тупого кассира в магазине хозтоваров «Доккерилз», идиота-продавца в супермаркете «Уэйтроуз» и полного недоумка в «Халфордсе».

Лифт остановился на шестом этаже. Дрейтон Уилер прошел по коридору, остановился и попытался открыть дверь карточкой-ключом.

Ридер замигал красным.

— Черт! — Мешала коробка под левой рукой. Он снова сунул карточку в ридер, на этот раз нужной стороной, и огонек сменился на зеленый.

Он пинком открыл дверь, переступил порог, прошел, пошатываясь, к двум стоящим рядом кроватям и с облегчением бросил на одну из них весь свой багаж.

Надо принять душ. Съесть что-то. Но в первую очередь все проверить, убедиться, что эти олухи продали ему то, что надо.

Он повесил на дверь табличку «не беспокоить», запер дверь на задвижку, вскрыл первый пакет, достал автомобильный аккумулятор и поставил его на валявшийся на круглом столике журнал «Суссекс лайф». Из другого пакета были извлечены шесть термометров и монтировка. За ними последовала бутылка соляной кислоты, замаскированная ярлычком с надписью «растворитель». Ее Дрейтон поставил на другой журнал, «Весь Брайтон». Вторая бутылка содержала хлор. Последняя покупка была из «Мазеркэйр».

Отступив в сторонку, он оглядел все и улыбнулся. Когда умираешь, тебе уже не о чем беспокоиться, и это замечательно. В голове вертелась цитата, но имя автора выскакивало из памяти, никак не давалось.

«Мечта о смерти — для тех, в чьем сердце страх; мертвым больше нечего бояться».

А ведь верно сказано. Да, верно. Знаешь ли ты эту цитату, Ларри Брукер? Максим Броуди? Гея Лафайет?

Знаете ли вы, с кем имеете дело?

С человеком, который ничего больше не боится!

С человеком, располагающим всем необходимым для изготовления дихлорида ртути. И знающим, как это сделать!

Прежде чем стать хреновым сценаристом, он был вполне успешным химиком-технологом.

Дихлорид ртути — это не соль, но линейная трехатомная молекула. Отсюда его свойства.

А вы это знали? Ларри Брукер? Максим Броуди? И ты, стерва, Гея Лафайет?

Скоро узнаете.

Зазвонил телефон. Он ответил резко — сейчас все, что отвлекало, раздражало.

Приветливый женский голос произнес:

— Джерри Бакстер?

Он вспомнил этот голос.

— Да.

— Вы не пришли сегодня на примерку. Я хотела бы уточнить, вас еще интересует наше предложение по съемкам в «Королевской любовнице»?

Дрейтон Уилер сдержал раздражение.

— Извините. У меня была важная встреча.

— Все в порядке, Джерри. Без проблем. Если погода не помешает, съемки начнутся возле Павильона в понедельник утром. Сможете подойти завтра?

Он задумался, а потому ответил не сразу.

— Конечно.

Свободное парковочное место Клио нашла в двух улицах от дома. Был вечер пятницы, и часы показывали начало шестого. Дождь прекратился, ветерок расчищал небо от туч. Смертельно усталая, но счастливая, она выбралась из своего компактного «ауди». Впереди целый уик-энд! Словно в ответ на ее настроение, ребенок двинул ножкой.

— Ты тоже доволен, а, Пузырь?

Клио взяла с сиденья сумочку, заперла дверцу и неторопливо направилась к дому, совершенно не подозревая, что из взятого напрокат «фольксвагена», следовавшего за «ауди» от самого морга, за ней наблюдает пара глаз.

— Warum starrst du die dicke Frau ап?[11]— спросил мальчик.

Женщина за рулем ответила по-немецки:

— Она не толстая, милый. Она носит ребеночка.

— Чьего ребеночка? — спросил мальчик по-немецки.

Она не ответила, провожая женщину полным ненависти взглядом.

— Чьего ребеночка, мама?

Она молчала, прислушиваясь к тому вихрю эмоций, что поднялся где-то в глубине ее души.

— Подожди здесь. Я сейчас вернусь.

Она вышла из машины и зашагала по улице, миновав опустевшее «ауди». Потом, стараясь сохранить беспечный вид и не привлечь к себе внимания, повернулась к машине Клио.

На капоте лежал тонкий слой пыли, кое-где оставили свой след чайки. Крышу починили наспех, заклеив порез клейкой лентой. Но слова, процарапанные на бампере, были на месте и читались вполне ясно.

ПОЛИЦЕЙСКАЯ ШЛЮХА. ТВОЙ РЕБЕНОК СЛЕДУЮЩИЙ.

Анна расхаживала по своему музею, целиком и полностью посвященному Гее, с бокалом мартини в руке. Сегодня она пила — совершенно сознательно и намеренно — другой коктейль, «Манхэттен». Две части бурбона, одна красного мартини, немного ангостуры и вишенка-мараскина на стебельке — все в бокале мартини.