Решил, что коллекционной ценностью данный экземпляр не обладает – обычный ордер штата Нью-Йорк.

– Обрати внимание, – самодовольно пророкотал Кремер, – что мне дано право произвести обыск, чтобы найти этот сверток.

– Не трудитесь, – хмыкнул я. – Вы отлично знаете, где его искать.

Он протопал через прихожую в кабинет. Я остановился в дверях. Лич, стоявший возле моего стола с пакетом в одной руке и с деньгами в другой, обернулся.

– Маленькая проблема, – произнес я. – Лич уже подмахнул мне расписку на всю сумму, но я могу ее порвать. Слушайте, а почему бы вам пополам их не поделить, а? По-братски.

Кремер остановился в футе от секретного агента. На его шее подергивалась жилка.

– Этот сверток – улика в деле об убийстве, – с трудом сдерживаясь, произнес он. – У меня на руках судебный ордер на его изъятие.

– У меня тоже, – ответил Лич. – Выданный Федеральным судом. – Он неторопливо сложил деньги в пакет и зажал его под мышкой. – Если пришлете к нам своего человека, инспектор, ему позволят осмотреть содержимое. Мы всегда за то, чтобы сотрудничать с местными блюстителями порядка.

Обогнув Кремера, он двинулся к выходу. Кремер круто развернулся и последовал за ним. По пути он метнул на меня взгляд, который наверняка испепелил бы любого, менее искушенного в столкновениях с властями бойца. Открывать им дверь я не стал, опасаясь, что не сумею так долго сохранять серьезное выражение лица, однако стоило двери за парочкой захлопнуться, как сдерживаться я перестал. Смех просился на свободу с той самой минуты, как Кремер предъявил мне свою бумаженцию, и вот теперь я его выпустил. Я так громко и долго смеялся, что в дверях кухни появился Фриц узнать, что случилось.

Смысла беспокоить Вулфа в оранжерее не было, поэтому я дождался одиннадцати часов, когда он спустился на лифте и вошел в кабинет. В отличие от меня, он никогда не хохочет, однако, увидев оба ордера и выслушав мой красочный рассказ, он позволил себе от души хихикнуть, а в глазах мелькнул огонек. Затем Вулф высказал удовлетворение по поводу своего отсутствия, пояснив, что в противном случае Кремер спустил бы на него всех собак и обвинил бы в подлоге и подстрекательстве. Я согласился с ним.

В течение следующего получаса поочередно позвонили Сол, Фред и Орри. Ничего обнадеживающего. Орри побеседовал с Максом Эдером, с консьержем его дома и еще с тремя жильцами. Фред купил белку и кенгуру, после чего целый час проторчал в мастерской «Зоопарка Гарри». Сол внутрь театра «Машрум» не заходил. Снаружи здание выглядело так, будто могло запросто обвалиться, если кто-то по неосторожности прислонится к его стене. Сол потратил два часа, опрашивая людей из окрестных домов. Изложив донесения Вулфу, который сидел за столом и разгадывал кроссворд в лондонском «Обсервере», я в ответ удостоился лишь невнятного хмыканья. Я уже решил было, что пора его растормошить, когда в дверь в очередной раз позвонили.

На сей раз за дверью стояли Натаниэль Паркер и Хетти Эннис. Адвокат перестарался – я вовсе не просил его приводить к нам Хетти. Если даже у меня не было настроения с ней возиться, то что уж говорить о Вулфе. Да и что я мог ей сказать? Что на Вулфа снизошло озарение (или – нет) и он тратил ее деньги со скоростью пятьдесят долларов в час? Открыв дверь, я остался стоять в проеме.

– Привет! – поздоровался я, вложив в голос все свое жизнелюбие. – Какая радость! Извините, Хетти, что не удалось выручить вас быстрее, но мистер Паркер сделал все, что было в его силах. Отвезете ее домой, Нат? Мы тут по рукам и ногам повязаны.

– Не называй меня Хетти, – заявила она, – пока я не выясню, что вы тут замышляете.

– Это она настояла, чтобы я привез ее к вам, – сказал Паркер, и выглядел он обеспокоенным. – Я пойду. Я отменил две встречи, а теперь и на третью опаздываю. Позвоните, если понадоблюсь. – И он ушел.

– Всякий раз, как я прихожу сюда, – процедила Хетти, – ты торчишь в дверях как столб! Что за манеры? И какой смысл вообще открывать дверь, чтобы загораживать проход?

Я посторонился, и она вошла. Стащив толстые шерстяные перчатки, Хетти запихнула их в карманы, потом расстегнула пальто, но тут уж я решил не ударить лицом в грязь и, подскочив к ней, помог снять пальто. Пока я вешал его на плечики, Хетти успела прошмыгнуть в кабинет, а когда я туда вернулся, сидела в красном кожаном кресле и как ни в чем не бывало выдерживала мрачный взгляд Вулфа.

– Да, насчет этого адвоката, – начала она. – Платить еще и ему я не собираюсь. Когда я сказала Малому, что заплачу вам сорок две тысячи долларов, то подразумевала любые расходы.

Вулф хмуро уставился на меня.

– Все верно, – кивнул я. – Я же говорил вам: она меня заколдовала. Все это предусмотрено.

Вулф перевел взгляд на нее:

– Очень хорошо, мадам, я расплачусь с адвокатом. Вы пришли только ради того, чтобы сказать мне это?

– Я уже говорила вам: не смейте называть меня «мадам»! Так вот, сначала я хочу взглянуть на свои фальшивые денежки, а уж тогда и решу, стоит ли вам доверять. Давайте их сюда!

Вулф посмотрел на меня. Ему случалось выходить победителем из любых переделок, но сейчас он казался беспомощным младенцем.

– Арчи? – выдавил он.

Я выдвинул ящик стола, достал три листа бумаги, подошел к ней и показал верхний из них:

– Это принес коп по фамилии Кремер. Подписан судьей штата Нью-Йорк с требованием выдать предъявителю все банкноты вместе с оберткой. Кремер знает нас с Вулфом как облупленных, но особой любви почему-то не питает. Во всяком случае ордер он мне вручал, ехидно усмехаясь.

– Ясно. Я же говорила, что от тебя толку как от козла молока. Ты, значит…

– Постойте-ка. Мы предвидели такой поворот событий. Коп опоздал. – Я вручил ей вторую бумажку. – Приходил некий тип с ордером, подписанным федеральным судьей, и я отдал все деньги ему, так что копу мы нос утерли. Не скажу, что мы подстроили это, но что случилось, то случилось. От огорчения у бедняги даже язык отнялся. – Я вручил ей третью бумагу. – Вот расписка, которую дал мне этот тип.

Хетти даже не посмотрела ни на один из документов, а молча вернула их мне. Она заметно расцвела.

– Жаль, меня здесь не было, – вздохнула она.

– Мне тоже, мисс Эннис. Вот уж вы порадовались бы.

– Зови меня Хетти.

– С удовольствием. – Я снова убрал бумаги в ящик. – Тяжелая ночка выдалась, да?

– Не слишком. Там была кушетка, и я