– Может, он доску выломал?

– У меня это не получилось – они довольно крепкие.

– Эдуард Петрович, – обратился к боссуСаня. – Давайте я машину подгоню прямо к сараю. Она бронированная, и намничего не угрожает…

Новицкий предложение одобрил, и спустя минуту «Мерседес»стоял у самой двери сарая. Саня осторожно высунулся из машины и потянулзадвижку.

Дверь открылась. Ожидаемых выстрелов не последовало. НоСуханский был внутри. Сидел на ящике в углу сарая, опустив голову на грудь ивытянув руки вдоль туловища. «Браунинг» валялся поодаль. Услышав шаги, Маркдаже не попытался его поднять. Он вообще не пошевелился, только кривоусмехнулся… А потом вдруг совершенно по-идиотски хихикнул! Аня, услышав его дикийсмешок, поежилась.

– Сиди тут, – скомандовал Вульф, выходя из машины.

Сергей, успокаивающе похлопав дочь по плечу, тоже покинулсалон. И они вдвоем направились в сарай. Аня, помешкав, последовала за ними,но, едва переступив порог, остановилась. В углу, там, где стояла пирамида изржавых ведер, она заметила осколки стекла, а чуть поодаль обломки игрушечногодомика. Аня присела рядом с останками Полиной игрушки и зачем-то сталаподбирать их. Пока она это делала, Вульф с Сергеем подошли к Марку. Аня опасливопокосилась на него, но, убедившись в том, что он по-прежнему недвижим,вернулась к своему занятию. Она успела собрать почти все кусочки некогдасимпатичной безделушки, когда отец окликнул ее:

– Аня, смотри! – и, подняв валяющийся прямо подногами Марка кусок синего стекла, бросил ей.

– Что это? – спросила она, подбирая его.

– Это «Слава»! – ответил Сергей, а Марк эхомповторил за ним «Слава, слава…» и вновь хохотнул.

– Папа, что с ним? – прошептала Аня, указавподбородком на раскачивающегося в такт повторяемому слову Суханского. –По-моему, он тронулся умом…

– Похоже на то, – согласился Сергей. – А всеиз-за него! – Он ткнул пальцем в стекляшку, которую Аня держала вруке. – Из-за «Славы»…

– Пап, ты ошибаешься, это не бриллиант! –парировала Аня. – Корунд какой-нибудь в лучшем случае…

– Знаю. Но вы с Марком именно этот корунд приняли за«Славу».

– Так это он был внутри игрушечного домика? – Онаудивленно захлопала глазами и пробормотала: – Ничего не понимаю…

Сергей подошел к дочери, помог ей подняться и вывел изсарая. Когда они оказались на улице, он протянул Ане лист бумаги и сказал:

– Прочти, и ты все поймешь.

Аня взяла листок и пробежала по нему глазами.

– Это почерк бабули, – удивленно воскликнула она.

– Да, это письмо Элеоноры.

– Где ты его взял?

– Марк зажимал его в пальцах, когда мы вошли в сарай.Думаю, он достал его из той игрушки… – Отец поощрительно кивнул ей. –Читай, Анюта.

И она стала читать:

– «Если вы держите это письмо в руках, значит, моизагадки вами разгаданы и ваш путь к «Славе» преодолен. Не зная, кто из вас, моидражайшие родственники, сделал это: Сережа, Лена, Эдик, Фрося, Дусик или дочьСережи и Леночки Аня (а может, это вообще посторонний человек!), я обращаюсь к вампросто на вы. Итак, вы нашли последний ключ к разгадке – самодельную игрушку,смастеренную моим другом Адрианом для своей дочери Дуни, разломали ее, вынулизаписку, читаете ее и недоумеваете: где же «Слава», за которым мы так долгоохотились? Спешу огорчить вас: «Славы» не существует! Да, да, его нет! Онсгинул в огне вместе с моим другом Адрианом. Надеюсь, вам не надо объяснять,как бриллианты боятся перепадов температур? Когда я оставляла «Славу» нахранение Адриану, я и думать не думала, что камень погибнет при пожаре. Я зналаодно: мой добрый друг сохранит бриллиант, не позарившись на его красоту ибаснословную стоимость. На случай чьей-то смерти – его или моей – у нас былплан «Б», но ни Адриан, ни я не могли предположить, что «Слава» погибнет вместесо своим хранителем…

Ну вот, я все и сказала! Простите меня за то, что не смогласохранить фамильную реликвию, но не кажется ли вам, что тут не обошлось безвмешательства выше? Быть может, «Слава» погиб, потому что ни один из потомковАндрея Шаховского не достоин им владеть или напротив – достойны многие? Нетответа! И нет «Славы»…

Простите меня еще раз, теперь за то, что втянула вас вбессмысленную игру и дала вам надежду! Всегда ваша Элеонора!

Р.S. Но согласитесь, игра «В погоне за „Славой“ удалась наславу!»

Прочла Аня последнюю строчку и, помолчав, тихо сказала:

– Знала бы она, что ее игра привела двух людей ксмерти…

– А также чуть не погубила тебя и довела Марка допомешательства… – Отрадов тяжко вздохнул, несмотря ни на что, ему былонемного жаль Суханского. – Очевидно, когда Марк прочитал письмо и понял,что все его старания, а также взятые на душу грехи были напрасными, онповредился рассудком! А наказание за убийство практически неминуемо! И выходанет…

Он обернулся к двери, из которой как раз выходил Новицкий(его водитель остался сторожить Суханского), и обратился к нему с вопросом:

– Милицию вызвал?

– Давно, – ответил тот и, услышав далекие звукисирены, добавил: – А вот, кажется, и она.

Но это была не милиция, а «Скорая». Милиция приехала чутьпозже, когда Аню уже осмотрел врач и констатировал ее полное здоровье. Покарайонные стражи порядка с провинциальной неторопливостью осматривались наместе, в Болотники на устрашающе грязной «Ниве» примчался Станислав ПавловичГоловин с двумя коллегами. Он сразу взял все под свой контроль и развел такуюбурную деятельность, что васильковские менты аж рты пораскрывали. Споро проведяоперативные изыскания и усадив закованного в наручники Марка в «Ниву», Головинпрыгнул в салон и, велев свидетелям – Ане, Сергею, Сане и Эдуарду Петровичу –следовать за ним в Москву для допросов, унесся. Свидетели погрузились в«Мерседес» и последовали за лихо рассекающей бездорожье «Нивой» в сторонустолицы.

От Головина они ушли в десятом часу. Уставшие,изнервничавшиеся загрузились в машину. Аня забралась назад, Данилка устроилсярядом, а отец сел за руль, хотя Эдуард Петрович предлагал им своего шофера, онрешил вести сам, чтобы по дороге поговорить с дочерью с глазу на глаз.

Пока отец прогревал машину, Аня смотрела в окно. Видвечернего города ее успокаивал. Приятно было смотреть на уютно светящиеся окнаквартир, желтые огни уличного освещения, попыхивающие сизыми выхлопами машины,переливающуюся разноцветными искрами рекламу. Все то, что днем казалосьобыденным, теперь представлялось ей прекрасным, особенно лежавший на обочинахснег, который при дневном свете был грязно-серым, тусклым, а сейчас голубел,переливался и искрился…

Как бриллиант «Слава», так и не попавший ей в руки!