– Да перестаньте вы его пиарить! – отмахнулась Еваи улыбнулась лучисто. – Дайте я лучше вас поцелую.

И она, легонько обняв Петра за шею, чмокнула его в щеку.Именно чмокнула, бесстрастно, сухо, вскользь, а не как обычно – горячо, влажно,завлекающе. А оторвав губы от его лица, с улыбкой посмотрела ему в глаза и тихосказала:

– Я отпускаю тебя, Петенька.

И он почему-то сразу понял, что она имеет в виду. А Ева,видя, что он понимает, добавила:

– Больше я тебя не потревожу. Я начинаю новуюжизнь… – Ее улыбка немного притухла, но стала нежнее. Ева бросила взглядза спину Петра, где у фонарного столба стоял высокий черноволосый мужчина враспахнутой куртке, и, кивнув ему, закончила фразу: – С ним!

Петр обернулся и увидел Батыра. Парень ждал Еву, держа водной руке огромный букет белых лилий, а в другой небольшой чемодан с вещами –похоже, этот чемодан был единственной его собственностью.

– Правильный выбор, – одобрил ее решение Петр и,сжав на прощание Евины пальчики, заторопился к своей машине.

– Куда вы убегаете, Петр? – окликнула егоЕва. – Поедемте с нами. Закатимся в какой-нибудь крутой ресторан, отпразднуеммое освобождение…

Петр отрицательно мотнул головой и зашагал к «Пежо» такбыстро, будто хотел нагнать потерянное время!

Вещи были собраны. Документы с деньгами положены в сумку.Данилкины справки и намордник найдены. Записка написана («Прощай!») иприкреплена к зеркалу в спальне. Но Аня все сидела на кровати, теребя крайподушки и тяжело вздыхая. Она не знала, как поступить. Вернее, знала, что надоуходить, немедленно уходить, потому что столь долгое отсутствие Петра говоритлишь об одном – он с Евой, ибо в такой час ему больше быть негде; но никак немогла решиться на это. Ее раздирали противоречия. С одной стороны, она любиламужа и хотела прожить с ним всю жизнь, но с другой, если ее не любят и нехотят, что это за жизнь? Вот и мучилась Аня, не зная, как поступить: либоостаться и примириться с унизительной действительностью, либо уйти и гордострадать в одиночестве…

Аня покосилась на часы, на которых было начало двенадцатого,и снова вздохнула. Она презирала себя за нерешительность, мягкотелость,трусость, но все тянула и тянула с решением. Измучив себя окончательно, Анявзяла с тумбочки бабулин дневник. Она иногда использовала его в качествесоветчика (это мать научила ее «гадать» по книгам – она использовала для этогосборник японской поэзии). Открывала наугад, наобум выбирала строчку и, прочитавее, принимала решение. Вот и теперь Аня решила обратиться к помощи дневника. Сзажмуренными глазами она раскрыла тетрадь, провела пальцем по странице и,уперев подушечку в одну строку, разлепила веки.

«У меня было море мужчин», – прочитала Аня и подумала:«Это не про меня, а раз так, то на совет бабули надеяться не стоит…» Но все жерешила для верности дочитать отрывок до конца и вот что увидела:

«… Некоторых из них я любила, кого-то уважала, многих лишьтерпела, но всех бросала, ни на миг не сомневаясь в правильности такогопоступка и не сожалея о содеянном. И лишь один разрыв едва не разорвал моесердце! Когда я бросила Сережу, думала, что умру. Я страдала долгие годы,изводя себя тем, что пошла по самому легкому пути. Я отвергла его, потому чтотак подсказывал мне разум (и намекал господь, послав нам в наказание больногоребенка), а надо было слушать сердце. И бороться за свою любовь! До концабороться даже в том случае, если она, как наша, было противоестественной,неправильной… и даже проклятой… Любовь того стоит!»

Аня оторвала затуманившийся от слез взгляд от расплывающихсястрочек и прошептала: «За любовь надо бороться, она того стоит!» Потом,захлопнув дневник, порывисто встала и начала вышвыривать вещи из чемодана. Заэтим занятием ее застал отец.

– Ты что делаешь? – спросил он, посмотрев на грудусваленной на полу одежды.

– Борюсь! – возбужденно выкрикнула Аня, продолжаяопорожнять чемодан. – За свою любовь!

– То есть, как я понимаю, мы остаемся?

– Да!

– Вот это правильно, – расплылся в улыбке Сергей истал собирать вещи с пола и аккуратно складывать их на кресло. А Аня, швырнувпустой чемодан в шкаф, сорвала с зеркала записку и разорвала ее на мелкиеклочки. Когда бумажное «конфетти» рассыпалось по комнате, из прихожей донессярадостный лай Данилки, и Сергей воскликнул: – Петр вернулся!

Аня и сама это поняла, но вместо радости испытала тревогу.Она не знала, как вести себя с ним (а уж как за любовь бороться – и подавно!),поэтому, вместо того чтобы выбежать из комнаты навстречу мужу, села на кроватьи застыла. Петра встречать вышел Сергей.

– Что с твоим телефоном? – услышала она голосотца. – Весь день до тебя дозвониться не мог…

– Отрубил, когда был у прокурора, а потом забылвключить, – донесся до нее ответ, и сердце екнуло при звуках родногоголоса. – А где Анюта?

– В спальне.

– Спит?

– Нет, тебя ждет…

– Анюта! – зычно позвал ее Петр. – Иди сюда,у меня для тебя сюрприз! – И более тихим голосом добавил, обращаясь кСергею: – Три часа по Москве мотался, пока нашел, вот и задержался так…

Услышав это, Аня вскочила с кровати и бросилась из комнаты.Выбежав в прихожую, она увидела мужа, стоящего у приоткрытой двери. Лицо егораскраснелось от мороза, в волосах поблескивала влага от растаявших снежинок, ана губах блуждала такая счастливая улыбка, что Аня не сдержалась и радостнорассмеялась. В ответ на ее смех Петр крикнул: «Сюрприз!» и, выбежав за дверь,втащил в прихожую большую, пушистую, дивно пахнущую хвоей живую ель.

– Ты всегда просила, – сказал он и, кряхтя отнатуги, стал елку поднимать. – Но я был против, потому что от нее однииголки, а искусственные сейчас такие роскошные, уже с игрушками иогнями… – Петр поставил-таки ель, она оказалась выше его, и, удерживая ееза ствол, гордо сказал: – Три часа искал! Елочные базары уже не работают – ночьна дворе, в супермаркетах такое не продают, пришлось на склад ехать, сторожабудить и покупать, что называется, из-под полы… – Он тряхнул елью, и еепышные ветки задрожали, разнося по прихожей свой смолянисто-хвойныйаромат. – Красавица, а?

Аня молча кивнула.

– Я и игрушки купил, и гирлянды, – похвалилсяПетр. – А еще вот что… – Он кивнул тестю: – Подержите,пожалуйста. – Когда Сергей взялся за ствол, Петр поднял с пола огромныйпакет и вытряхнул из него красные шапочки, отороченные белым мехом. – Этодля нас с Сергеем Георгиевичем, а для тебя костюм Снегурочки…

– И у меня для тебя тоже кое-что есть, – тихосказал Аня и, подойдя к мужу, шепнула ему на ухо то, о чем все время мечталасказать.

Через восемь с половиной месяцев Аня родила близнецов.Девочку и мальчика. Девочка появилась на свет на пятнадцать минут раньше брата,сразу дав всем понять, что и по жизни будет первой. Розовенькая, светловолосая,голубоглазая, с ротиком бубликом и «кудрявыми» ушками, она сразу очаровала иродителей, и бабушек-дедушек, и персонал роддома. Аня назвала ее Элеонорой, иПетр не спорил. Тем более что мальчику имя дал он. Голенастый, смуглый,большеглазый, с воинственным пепельным хохолком, он уродился в моисеевскуюпороду, и Петр назвал его Алексеем в честь своего отца.