— Да что же это такое, — добродушно вздохнула Александра. — Муж храпит, ребенок дерется, собака не слушается, — сокрушенно обронила она. — А все потому, что я…

— Ты замечательная, — рыкнул Кирсанов, притягивая жену к себе. — Самая лучшая в мире женщина. Мой личный трофей!

Бек резко очнулся от удушливого запаха. Нестерпимо защипало ноздри, и Кирсанов даже сквозь сон догадался, что это не к добру.

«Встань, — вопил мозг, — сделай что-нибудь, пока не поздно!»

Сергей Юрьевич попытался разлепить веки, в глубине души надеясь, что все обойдется. Но внезапно почувствовал, как в плечо ударили пяткой. Потом кто-то плюнул, попав точно в лицо. Кирсанов через силу открыл глаза и в полумраке спальни разглядел нападавшего. Крепыш со сжатыми кулаками попробовал напасть снова. Но Бек одним движением сграбастал его в охапку и встал с постели. Глянул в хитрющие глаза, точно такие же, как у матери. Малыш рассмеялся. Кирсанов легко прикоснулся губами к темечку.

— Что же тебе не спится, Данька, — пробурчал ласково и пожаловался самому себе.

«Всегда знал, что родится пацан. Как там Санечка говорила, мое орудие под девчонок не заточено, — тяжело вздохнул Бек, ощущая, как маленькие кулачки колотят по груди и плечам. Боевой мальчишечий характер с первого дня давал о себе знать. И удары годовалый малыш наносил точно в цель. Будто бы давным-давно прошел курс боевой подготовки и владел черным даном по айкидо. — Руки-ноги, все идет в ход, — усмехнулся Кирсанов. — А иногда даже и голова. Вон Алексею прилетело прям в подбородок. Аж зубы клацнули».

Александра, конечно, пыталась петь младшему сыну колыбельные и прочую нежную муть, вот только Даниил лучше засыпал в полной тишине, уткнувшись носом в подушку. Впрочем, как и сам Кирсанов. За своими думками Бек не сразу заметил, как ребенок положил голову ему на грудь и заговорщицки захихикал. Это могло означать только одно. И Кирсанов, как опытный боец, то есть отец, сразу понял, в чем подвох и, приподняв сына, внимательно осмотрел подгузник. Потянул носом со знанием дела. Даже в приглушенном свете ночника заметил небольшое темное пятно, унюхал тот самый знакомый запах, разбудивший его.

— Ну ясно, — тихо проскрежетал он и добавил ворчливо: — Придется, Даня, маму будить.

Сын рассмеялся и снова хитро глянул на него.

— Санечка, — позвал Бек чуть слышно. — У нас, кажется, проблемы. Кое-кому нужно помыть попу.

— Сережа-а, — простонала сквозь сон Александра. — Давай сам, а? Я спать хочу.

— Ну Сань, — нетерпеливо позвал муж. — Я же не справлюсь.

— Почему? — спросонья пробурчала жена. — Что тут сложного?

— Боюсь, — искренне признался Кирсанов и с изумлением уставился на жену. Александра уселась на кровати и, глянув на супруга подслеповатыми спросонья глазами, переспросила:

— Ты что?

— Боюсь я, — честно признался Кирсанов. — Никогда ничего не боялся, Сань. А тут боюсь…

— Генерал — а боишься, — фыркнула Александра, поднимаясь. И накинув серый шелковый халат с кружевными вставками, направилась в ванную.

— Возьми его у меня, — взмолился муж. — Этот запах… — повел он ноздрями. — Сань, я не могу… Хоть противогаз надевай!

— Хорошо, — сжалилась она, забирая ребенка. — Настрой воду и держи полотенце.

— Так точно, — на ходу отрапортовал Сергей Юрьевич и с голубым махровым полотенцем в руках замер на изготовку. Он старался не смотреть на полный подгузник, валявшийся в раковине, сосредоточил все свое внимание на Александре, одной рукой державшей сына, а другой моющей под краном розовую пухлую задницу. Малыш кряхтел, вырывался и требовал, чтобы его поставили на ноги прямо в ванну. Но Санька даже не думала сдаваться. И только вымыв ребенка тщательно, выполнила указания маленького командира. Малыш радостно залепетал и принялся ловить ручонками воду, а после, раскрыв ладошку, внимательно рассматривал оставшиеся мелкие капли. Кирсанов улыбаясь наблюдал, как сын серьезно изучает содержимое ладошек и потом снова лезет под воду.

— Ничего не боится, — добродушно усмехнулся Бек, любуясь женой и ребенком.

— В отличие от папаши, — весело фыркнула Александра, бросив на мужа лукавый взгляд. Бек заглянул в вырез распахнувшегося халата. Марта и Берта манили его к себе. Захотелось просто уткнуться жене в грудь и зацеловать. Благодарить бога, что ниспослал самую лучшую в мире женщину.

— Сережа-а, — позвала жена. — Заснул, что ли? — хихикнула она, вручая мокрого, но счастливого сына. Кирсанов быстро завернул малыша в полотенце.

— Теперь не скоро уснет, — с сомнением заметил он. — Может, пойдем в гостиную?

Александра кивнула.

— Только ты камин разожги, ладно? — попросила она. — А я пока Даньку одену.

— Сделаю, — пробормотал Кирсанов, мысленно обрадовавшийся, что ему не придется выносить в мусорник грязный подгузник, а всего-то растопить камин и, раздвинув диван, расстелить плед и принести из спальни подушки.

Под широким стеклянным колпаком гудело пламя, и Кирсанов, подойдя к окну, слышал его мерный рев. Во дворе темнели маленькие елочки, чуть присыпанные первым инеем. А на припорошенных белых дорожках виднелись собачьи следы. Рекс, дурашливый щенок немецкой овчарки, носился по двору и пытался поймать снежинки языком. Где-то в дальней части Никифоровки голосили петухи. Кирсанов повернулся на легкий шум шагов и остолбенел на секунду. Жена с сыном на руках стояла в отсвете каминного пламени и походила на Мадонну, сошедшую с полотен Возрождения. Кирсанов, рыча от нетерпения, шагнул к Саньке и, прижав ее и ребенка к груди, выдохнул:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Как же мне повезло, Санечка!

— Мне тоже, — прошептала она, легонько клюнув его в шею. А малыш весело залепетал что-то свое. Кирсанов запустил пальцы в волосы жены, а сам склонился к ней с поцелуем. Но только собрался накрыть ее губы своими, как послышался цокот когтей, а за ним шум маленьких шагов. Кто-то вбежал в комнату.

— Папа, мама! Вот вы где! — воскликнул старший сын, врываясь в гостиную. — Мы с Фунтиком вас по всему дому ищем!

— А что случилось, Алексей? — удивился Кирсанов, уже точно зная, что заснуть не удастся. — Мама замерзла, и мы решили зажечь камин, — объяснил он, в глубине души жалея, что планы потискаться провалились.