— Собака бежала за мячиком, — крикнул им Павел и тут же осекся, потому что само понятие «мячик» всегда ассоциировалось у него совершенно с другим. И он снова повторил про себя: «Мячик, мячик!»

В ту же секунду это слово выстрелило в его сознание. «Мячик, мячик», — застучало в голове. Зашумело, качнуло вперед к воде. Перекрыло собой все звуки, затмило людей на берегу и все, что происходило вокруг.

— Клепа! Клепа! — закричал он, поворачиваясь в разные стороны.

Не веря в то, что могло произойти, он инстинктивно бросился вниз к берегу, забежал в воду по пояс. И оттуда стал внимательно осматривать берег, ища знакомые до боли очертания его четвероногого друга на колеснице. Все сотрудники поднялись и, оглядываясь вокруг, стали с тревогой звать Клепу.

— Клепа! — закричал Павел в сторону берега, туда, где, успокоившись, стряхивали с подстилок налетевший песок отдыхающие.

Прислушался, представив, как он сейчас услышит металлический лязг колес, перемалывающих попавшие в ступицу зерна песка, как бросится Клепе навстречу и подхватит его. Как раньше, прижмет к себе черное гладкое упругое тело. Услышит над ухом знакомое сопение, немного похожее на хрюканье, почувствует шершавый собачий язык на своем лице….

Но мысли оборвались ощущением устремляющегося к животу холода, проникшего через одежду. Все мысли, звуки и недоуменные лица вокруг соединились воедино, образовав одну единственную догадку — Клепы нет!

Не выходя из воды, он снова стал внимательно осматривать берег. Остановился взглядом на столпившихся у кромки воды отдыхающих, затем перевел глаза на преданно глядящего ему в глаза, застывшего, как изваяние, Веню. Наступила тишина. Все смотрели на Павла, стоящего по пояс в воде. Словно ждали от него какой-то команды, а он не знал, что ему делать, и все казалось каким-то нереальным, потому, что этого не должно было быть.

В наступившей тишине неожиданно заплакала маленькая девочка.

— Черная собачка поплыла за моим мячиком, — залепетала она сквозь слезы, — где черная собачка? Где собачка…?

Глядя на нее, заплакал еще один ребенок, потом еще один. И уже под хор детского плача родители растаскивали своих детей в разные стороны, подальше от воды, отвлекая обещаниями и разнообразными посулами.

Это привело Павла в чувство. Он стал ходить по пояс в воде зигзагами, параллельно берегу. То приближаясь к мелководью, то уходя в воду по шею. К нему присоединились все сотрудники. Они, словно бурлаки, в наклон преодолевали водное препятствие, раздвигая его животом, разгребая руками. Старались глядеть сквозь воду на каменистое дно.

Нога Павла ударилась о металлическое колесо, когда воды было по грудь. Наверное, Клепа, уже погружаясь ко дну, продолжал грести передними лапами к своей цели. Он так любил мячики!

Похоронили его в лесу. Колесницу поставили вместо памятника.

Придя домой, все выпили за помин его души. После чего сотрудники собрались в дорогу. Уезжали огорченные, молча, словно с похорон своего товарища. А это у них случалось нередко. Они привыкли провожать друзей.

Не дожидаясь ночи, Павел от усталости свалился на койку и уснул, не заперев дом.

Рано утром, проснувшись от предрассветного холода, он увидел, что в доме нет Вени. Быстро оделся и вышел во двор. Там его тоже не было.

— Веня, Веня, — позвал Павел не очень громко, чтобы не побеспокоить соседей, — иди домой!

Но никто не прибежал на его зов. Какое-то чувство подсказало ему направление, и он пошел в сторону леса. Веня лежал, свернувшись колечком у холмика, на котором стояла колесница Клепы. Он не шевельнулся и только повел ушами, когда Павел приблизился к могиле. Присев рядом, он погладил Веню. Роса пропитала шерсть насквозь, словно пес только что вышел из озера. Морда собаки казалась темнее, чем обычно, в уголках глаз ближе к носу виднелись черные накатанные дорожки, отражающие блеск едва приоткрытых глаз.

— Пойдем домой, Венечка, — тихо сказал Павел и, чтобы как-то пересилить душевную боль, втянул щеки, прикусив их изнутри зубами. Смущаясь собственных переживаний перед единственным оставшимся другом. Словно собака могла кому-то об этом рассказать.

Через месяц коллеги нагрянули снова. Почти попали в день рождения хозяина. На этот раз они были веселы, как показалось Павлу, даже слишком. Наперебой рассказывали о переменах в управлении. О новых начальниках, об обещаниях прибавки к зарплате и планируемом современном техническом оснащении. Каждое новое обещание руководства теперь уже стало вызывать только смех и веселье. Не видя света в конце туннеля, сотрудники милиции решили обмануть предстоящие разочарования и все обращали в шутку, которую каждый старался перефразировать и дополнить своими фантазиями, чтобы посмеяться от души.

Как обычно, они привезли с собой еду и водку. Шашлык делать не стали, сказав, что торопятся и заехали просто по пути на мероприятие. К ночи им надо быть на месте. Периодически Павел замечал, как они незаметно перешептывались, и под конец все прояснилось. В самый разгар пьянки кто-то выпустил на середину комнаты щенка. Тот стал, боязливо озираясь, тявкать во все стороны без какой-либо цели. Это был маленький французский бульдог, совсем несмышленый, с голубыми глазами и свисающими бархатистыми лопушками ушей. В отличие от Клепы, белое пятнышко у него было маленькое и светилось не на груди, а на лбу, прямо над бровями.

— Не смог удержать, — виновато признался Разгуляев, — разве такому пасть закроешь? Все руки искусал, бандит! Подарок ко дню рождения, называется!

Все оперативники засмеялись.

— Вот и назовем его Банди! — радостно сказал Павел, понимая, что этот подарок — ему.

— Банди! Банди! — поддержали все вокруг.

Итоги подвел сам щенок — он присел и сделал огромную лужу. Павел быстро бросил газету на мокрое место. Под всеобщий смех в комнату с улицы забежал Веня. Стремглав бросился к новому жильцу, но в полуметре от него резко остановился, недовольно подергал брылями, словно обознался, и стал принюхиваться. Затем вопросительно посмотрел на Павла и, развернувшись, направился к своему матрасу в углу. Щенок, с радостью узрев своего собрата, бросился за ним. Но Веня оскалился так грозно, что тот не решился подойти ближе и вернулся в круг доброжелательных оперативников.

Через пару часов гости уехали. В доме, как и раньше, остались трое, двое из которых опять были французы. Банди поместили под окном на старое махровое полотенце. Рядом Павел положил подмоченную ранее газету, чтобы тот знал, куда ходить. Похрумкав немного «Чаппи», новый член семьи уснул на своем месте.

Рано утром, оставив щенка дома, Павел, как обычно, пошел с Веней на прогулку. Примерно через час, наполненные утренней свежестью и радостью набирающего силу солнечного тепла, они вернулись в дом.

Первое, на что обратил внимание Павел — это маленькие белые поролоновые крошки, валяющиеся по всей комнате. Щенок продолжал, как ни в чем не бывало, лежать на своем месте. Казалось, что даже поза его не изменилась. Он мирно посапывал в свое зеленое махровое полотенце. Форточка с вечера была открыта, и Павел подумал, что, возможно, сквозняк вынес мусор из-под старого дивана. Он взял совок с метелкой и навел в комнате чистоту. На всякий случай со всех сторон оглядел диван. С той стороны, где он прижимался к оконной стене, нижний угол был обгрызен. Из него, словно крупа, помаленьку сыпалась белая крошка.