Все это теперь досталось Павлу в наследство.

Сослуживцы узнали его адрес и в выходные приехали к нему на нескольких машинах. Привезли с собой водки, еды и щенка бордоского дога.

— Будет тебе настоящий охранник, не то что твой зубастик из фильма ужасов! — смеясь, говорили они про Клепу.

— Теперь они вдвоем будут под столом сидеть и вас за руки кусать, чтобы к бабам не приставали под скатертью, — отшучивался Павел.

После торжественного вручения нового питомца начался праздник — проводы в отставку. Готовили шашлык, пили водку, ходили купаться на карьер недалеко от деревни. Всю ночь пели песни. Даже пытались танцевать, но, видимо, без женщин это дело не пошло и все снова вернулись к водке.

— Мы не на пенсию тебя провожаем, а отставку твою справляем! Ты же майор милиции! Оперативник! А бывших оперов не бывает. Ты же знаешь! — почти после каждого тоста гости вставали, поскольку говорили все об офицерской чести и преданности Родине. Поднимали рюмки за тех, кого нет.

На следующий день сослуживцы уехали, оставив Павла разгребать на участке свежий мусор, улаживать конфликты с соседями и знакомиться с новым воспитанником.

По родословной щенок звался принцем Вильямом. Но как-то не вязалось это имя с его внешностью. Даже Клепа с удивлением ходил вокруг появившегося гостя и никак не мог понять, почему от такого громилы, соизмеримым с ним самим, до сих пор пахнет молоком. Бордоский щенок ярко рыжего сплошного окраса сидел посреди гостиной и, набычившись, медленно поворачивал свою массивную голову в многочисленных складках, то в одну, то в другую сторону.

Казалось, он не в силах был ее поднять, чтобы устремить взгляд выше своего роста. Его свисающие уши даже не напрягались в попытке уловить какой-нибудь звук и казались совершенно безжизненными, словно обмякшие осенние дубовые листья. Можно было подумать, что он старался запомнить все окружающие предметы такими, какие они есть. Дабы понять, не угрожают ли они его существованию и учесть любые произошедшие с ними изменения в дальнейшем. При повороте его огромная голова слегка покачивалась вверх-вниз, словно он говорил:

— Так-так!

Крепкие широченные лапы стояли неподвижно, будто приросли к полу. Тяжеловесный вид, понурая морда, затянутые сонной пеленой глаза говорили, что вряд ли кто-то сможет сдвинуть его беспричинно с этого места.

— Да ты, брат, не принц Вильям, — глядя на щенка, сказал Павел, присаживаясь на корточки, — ты скорее Веня! Наш русский Веня!

Щенок неожиданно повел ушами и, приподнявшись, вразвалочку подошел к хозяину, сел рядом. Повернув голову, неудачно лизнул того языком, промазав мимо лица. Но не расстроился, а молча продолжил созерцать все происходящее вокруг. Подбежал Клепа и, показывая Павлу, кто здесь в собачьем мире старший, забрался передними лапами на спину бордоса и стал дрыгать задом, высунув язык и пыхтя прямо хозяину в лицо.

Павел помнил, что Блэк совершенно не так принял Клепу — возился с ним, отдавал все самое лучшее. Уступил место, а затем устроился рядом, согревая малыша своим телом. Быть может, в душе Клепа был не менее добрым, но рост щенка вызывал у него чувство настороженности и необходимость сразу поставить его на место.

— Хватит тебе его иметь! Он же еще маленький! — стаскивая Клепу за ошейник, улыбнулся Павел. — И так понятно, что ты старший!

Поскольку Веня не проявлял инициативы к какому-либо действию, Павел, позвав Клепу, вышел на кухню. Он решил посмотреть, что будет делать щенок, оставшись один. Дверь до конца не закрыл так, чтобы в щель можно было все видеть. Клепа сел у ног, глядя Паше в лицо, готовый по первому требованию ворваться в гостиную и разорвать в клочья своего собрата.

Щенок осмотрелся и вышел на середину комнаты. Он явно решил обследовать это помещение. Подошел к столу и, раскрыв пасть, прикусил одну из его деревянных ножек.

— Нельзя! — закричал Павел, врываясь в комнату, так что щенок с испугу присел на задние лапы и закрутил головой, словно на него набросилось полчище пчел (ими казался нарезающий круги Клепа). — Я вот тебе покажу!

Павел угрожающе поводил указательным пальцем перед его носом. На что щенок отреагировал по-своему — стал тянуться к пальцу, обнюхивая его с целью поживиться. Убедившись, что ничем вкусным он не пахнет, Веня, как ни в чем не бывало, встал и уже в присутствии Павла подошел к другой ножке стола. Открыл пасть, чтобы ее прикусить.

— Наглец! — закричал Павел. — Втихаря не разрешили, так ты думаешь, что в моем присутствии можно все грызть?

Но щенок и не думал сжимать челюсти, он смотрел на Павла и чего-то ждал. Павла это ввело в замешательство.

— Нельзя! — сказал он твердо, но негромко и снова погрозил пальцем.

Щенок пошел к следующей ножке стола и снова открыл пасть.

Павел принял игру. Теперь, когда пес обернулся, он молча погрозил пальцем — этого оказалось достаточно. Ситуация была ясна обоим, но не Клепе. Он сидел посреди гостиной и с недоумением поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, наблюдая, как Веня обследует все предметы, а хозяин грозит ему пальцем.

Постепенно щенок перешел к ножкам стульев, выступающим углам наличников, плинтусов и иных торчащих предметов.

Павел понял, что диалог получился — второй раз к одному и тому же предмету Веня не подходил.

Когда таким образом был изучен весь дом, Павел достал из буфета две собачьи косточки из бычьих жил и отдал их своим воспитанникам. Забрав лакомство, братья разлеглись на подстилках и сладко захрумкали угощением.

Щенячий питательный корм «Роял Канин» Веня есть отказался сразу. Отворачивал голову, заглядывал в Клепину миску. Затем стал пристраиваться к ней в отсутствие хозяина. Наконец добился, что ему тоже насыпали «Чаппи», но есть старался не из своей миски, видимо, следуя поговорке «сначала поедим ваше, а потом каждый свое».

Был он со щенячьего возраста мудрым. Прежде, чем выполнить указание Павла, думал, нужно ли ему это. Стоял и смотрел в глаза хозяину, а затем отворачивал голову, слегка опуская вниз, словно переваривал сказанное. И только по прошествии какого-то времени принимал решение. Бывало, совершенно противоположное требуемому. Павла удивляло такое отношение собаки, но, помня первое знакомство Вени с мебелью в доме, голоса на него не повышал, а старался разъяснить, как ученику. И разговаривал не командами, а по-человечески, общаясь.

— Иди на улицу, — говорил он псу, и после недоуменного взгляда Вени, уточнял, — на улице хорошая погода, солнце светит, чего торчать в четырех стенах, Клепа уже там, на солнышке лежит!

Веня, выслушав тираду убеждений, шел к выходу и, обернувшись на пороге, словно говоря «ну вот видишь, не так уж сложно до меня достучаться» неторопливо выходил в сад. Рос он быстро, постепенно расширяя кругозор, познавая мир общения с человеком и своими собратьями. Увеличиваясь в размерах, он продолжал чувствовать себя щенком и лишь после того, как случайно осознал силу своих мышц, начал пытаться их использовать в полной мере.