В этот момент Хуан начинает выказывать признаки того самого острого и саморазрушительного неумеренного возбуждения, что случается с некоторыми серийными убийцами. Самым драматичным примером такого срыва можно назвать историю Теда Банди. Он сбежал с суда в Колорадо, где привлекался за целый ряд хладнокровных и расчетливых убийств женщин, уехал во Флориду, то есть пересек практически всю страну, и там пустился во все тяжкие. В Таллахасси Банди ночью проскользнул в общежитие сестринства «Хи-Омега» и за пятнадцать неистовых минут изнасиловал, избил, искусал, изгрыз, задушил, убил и изуродовал двух студенток, а еще двух так покалечил, что они едва выжили после нанесенных травм. Тед сразу же направился прочь из города, но через восемь кварталов наткнулся на пятую жертву и сильно ее ранил. Спасаясь от внимания прессы и народного гнева, вызванного убийствами в «Хи-Омеге», в безумном порыве Банди угнал машину и направился в Лейк-Сити, где похитил двенадцатилетнюю девочку прямо из средней школы, где она выполняла поручение учителя. Ее Тед изнасиловал и убил, после чего бросил тело в свинарнике в тридцати пяти милях от города. Столь громкие и свирепые убийства привели к тому, что через несколько дней Банди был задержан. Такого рода дезинтеграция личности может произойти, когда серийный убийца начинает критически оценивать свое безумие либо чувствует разочарование и депрессию оттого, что реальные убийства не дотягивают до фантазий. Можно назвать это состояние своеобразным профессиональным выгоранием. В такой момент кто-то сдается полиции, некоторые накладывают на себя руки, другие «уходят в отставку» и больше не совершают преступлений, а иные переходят в неистовый режим камикадзе.

Как и Банди, Гарайо не находил себе места, не решаясь спускаться с гор обратно в Виторию. В ту ночь он спал под мостом. Утром Хуан пришел в город, позавтракал в трактире, а потом вновь скрылся в сельской местности. На вершине соседнего холма он встретил пятидесятидвухлетнюю крестьянку Мануэлу Аудикану, возвращавшуюся с рынка с корзиной провизии. Гарайо заговорил с ней, сказав, что ищет пропавшую лошадь. Когда внезапно начался дождь, они оба укрылись под деревом, где Хуан и начал приставать к женщине. Когда она попыталась убежать, Гарайо силой удержал крестьянку на месте и стал душить ее собственным передником, пока женщина не потеряла сознание. Хуан снял с нее одежду и попытался изнасиловать, но не смог завершить акт. В ярости Гарайо ударил женщину ножом в сердце, вскрыл ей живот и вытащил наружу кишки и почки. После этого он вытер руки о платье жертвы, прикрыл труп ее одеждой и съел еду из корзины. Вторую ночь Хуан тоже провел под мостом. Утром Гарайо умылся, бросил оружие в реку и направился домой, в Виторию. Не успел он вернуться, как пришла весть, что в то же утро в соседней деревне были найдены две мертвые женщины. Дома Хуан переоделся и вновь сбежал.

Власти больше не могли закрывать глаза на случившееся. Местный магистрат начал расследование, отправив жандармов на поиски свидетелей и вещественных доказательств. Тот самый почтовый работник описал мужчину, которого видел на дороге с жертвой, – так у полицейских появилась зацепка по делу об августовском нападении на нищенку, и они быстро сообразили, что преступление совершил тот же самый мужчина, что отсидел в тюрьме два месяца за нападение на мельничиху. На арест Хуана Диаса де Гарайо был выписан ордер, и спустя две недели его задержали. Допрос длился двенадцать дней, и сначала Хуан отрицал все обвинения, но потом полиция обратилась к его религиозному благочестию и убедила подозреваемого, что признание принесет божественное прощение. В конце концов Гарайо признался в совершении преступлений и предоставил подробные описания каждого из шести убийств и четырех покушений. Насколько известно, судебного процесса не проводилось, поскольку Хуан сам признал себя виновным. 11 ноября за два последних убийства его приговорили к смертной казни.

Гарайо обжаловал свой приговор на основании невменяемости. Психиатры, выступающие на стороне защиты, утверждали, что Гарайо «слабоумен» и совершал преступления под влиянием «приступов безумия» или «перемежающейся мономании, чередующейся с длительными периодами просвета». Психиатры же стороны обвинения считали, что Хуан в здравом уме и осознает свои действия, а потому является вменяемым с юридической точки зрения. Его апелляцию отклонили, и 11 мая 1881 года Гарайо казнили при помощи гарроты.

До ареста Хуана ходили толки, что убийства были делом рук «сакамантекас», которые убивают женщин и детей, вытапливают из них жир и потом варят из него мыло. Гарайо говорил, что ему известно об этой истории, и поэтому он выпотрошил свою последнюю жертву: расчетливо пытался отвести подозрения от себя, скрыть настоящие мотивы убийств и свои сексуальные импульсы, а также подстегнуть слухи. Но гораздо более вероятно, что Хуан попросто не мог сдерживать возрастающую жестокость.

Многих серийных убийц называли в Испании «сакамантекас», но именно Гарайо сам стал «сакамантекас».

Все эти случаи во Франции, Германии, Италии и Испании произошли до 1888 года, года появления Джека Потрошителя, но некоторые имеют схожую психопатологию и отличительные особенности. В следующей главе мы увидим, как по такой же схеме развивалась картина серийных убийств в предшествующую Джеку Потрошителю эпоху в США.

В XVIII и XIX веках в Соединенных Штатах тоже совершались серийные убийства. Как и в Европе, многие из известных американских серийных убийц до эпохи Джека Потрошителя были женского пола и относились к патологическому или меркантильно-гедонистическому типу (серийные отравительницы) – среди них Лидия Шерман, «Американская Борджиа» (10 жертв: 1864–1871 гг.), Сара Джейн Робинсон, «Ядоносная дьяволица» (8 жертв: 1881–1886 гг.) и Джейн Топпан, «Веселая Джейн» (31 жертва: 1885–1901 гг.) – или же принадлежали к числу бандитов, нападавших на приграничных поселенцев и путешественников ради наживы, вроде братьев Харп в Теннесси в 1790-х годах или «Кровавых Бендеров» с их «гостиницей смерти» в Канзасе в 1869–1872 гг.{255}.

Жизнь поселенцев была бурной и часто выходила за рамки цивилизованного. Хотя американские вестерны во многих отношениях приукрашивают и воспевают убийства и перестрелки в стиле Дикого Запада, социальный критик Марк Зельцер ничуть не преувеличивает, когда утверждает, что нас восхищает подобное насилие: «[Произведения о] серийных убийствах сейчас уже практически вытеснили вестерн с позиции самого популярного в нашей культуре художественного жанра, изображающего телесность и физическое насилие… Главной темой вестернов с момента их появления всегда были серийные убийства»{256}.

В книгах про маньяков США часто воспринимаются как «естественная среда обитания» серийных убийц, особенно в 1970-х и 1980-х, когда там орудовали семьдесят шесть процентов серийных убийц всего мира{257}. Согласно базе данных серийных убийц, созданной Рэдфордским университетом и ФУПМЗ, в период с 1900 по 2010 год доля серийных убийц США в мировом рейтинге сократилась до шестидесяти семи процентов (2,743 из 4,068). Далее в порядке убывания указаны Великобритания, ЮАР, Канада, Италия, Япония, Германия, Австралия, Россия и Индия.