Протопав улицу от начала до конца, Марчук повернул к вокзалу.

Сталину как-то нужно будет выбираться из Юхнова. Подходящих аэродромов дальнего действия поблизости не наблюдаются. Вот разве что «У-2», но на нем он полетит вряд ли. Значит, вернется на вокзал, на который прибыл.

* * *

Железнодорожный вокзал состоял из длинного одноэтажного каменного здания, вдоль которого тянулась узкая железобетонная полоска, служившая, по всей видимости, перроном. Подле нее, укрепляя предположения о возможном возвращении Сталина, прохаживалась усиленная охрана. На дальних путях стояло несколько небольших поездов, в основном товарняки, среди которых два порожняка, еще была и санлетучка, подле которых деловито работали смазчики. На первом пути застыл старый пассажирский поезд с древним паровозом; в прицепе один мягкий вагон, две теплушки, вагоны с песком и дровами; еще две платформы, на которых были встроены зенитные установки. Но такие предостережения излишни: вряд ли кто-нибудь из бомбардировщиков позарится на жалкую развалюху.

Жизнь на станции с каждым пробитым часом приближалась к точке кипения. На запасных путях под задорные крики: «Давай!» – путейцы составляли товарный эшелон. У одного из сцепщиков работа отчего-то не заладилась, и он, негромко матерясь, продолжал закреплять между собой вагоны. Тотчас организовался технический осмотр ходовой части, мастера, вооружившись молоточками, проходили состав и, стуча по звонкому железу, вслушивались в музыку колес. На соседних путях шло переформирование проходящих эшелонов, и составители поездов ловко отцепляли нужные вагоны, и локомотив, пыхтя, отвозил их на задний путь, где шло спешное формирование.

Марчук подошел к вокзалу, точнее, к тому, что от него осталось, и тотчас услышал оклик:

– Товарищ капитан!

Повернувшись, увидел, что прямо к нему направляются два человека в железнодорожной форме. Приостановившись, Федор с удивлением посмотрел на служащих.

– Вы мне?

– Вам, товарищ, – сказал один из них с рябым лицом. – Покажите ваши документы.

– А по какому праву? – удивился Марчук. – Что-то не могу припомнить, чтобы железнодорожники проверяли документы на улице. Для этого транспортная милиция есть.

– Старшина Завируха, начальник патруля линейной комендатуры, – представился рябой. – Вам еще что-то разъяснить о наших правах?

– Не нужно, – буркнул Марчук. – Так чего же вы мне голову морочите? Маскарад этот с железнодорожной формой… От кого-то скрываетесь, что ли? – вытащив из кармана военный билет, протянул его старшине.

Рябой внимательно пролистал военный билет, подолгу вчитывался в записи, явно что-то выискивая (Марчук оставался непроницаем, военный билет был самый настоящий, а потому все тайные знаки должны присутствовать).

Удостоверившись в подлинности документа, спросил, продолжая держать его в руках:

– И что вы здесь делаете?

– Направляюсь в свою часть, – спокойно сообщил Марчук, осознавая, что это самая тонкая часть его «железобетонной легенды». При надлежащей проверке она может не выдержать испытания. Но у патруля просто нет времени выяснять все детально. – С переформирования отправили в отдел охраны дивизионного отдела СМЕРШ.

– Держите. – Рябой вернул Марчуку документы. – Сейчас все вокзалы это режимные объекты. Все мы должны соблюдать бдительность.

– Я все понимаю, товарищи, – серьезно отвечал Марчук, застегивая карман гимнастерки с документами.

– И держитесь подальше от того состава, – показал он на дремучий эшелон, – если не хотите влипнуть в неприятную историю.

– Понял, товарищи, – благодарно отвечал Марчук. – Спасибо, что предупредили.

Патруль ушел, растворившись в массе железнодорожников, коих в этот час прибыло немало.

Светиться на станции далее не стоило. Опасно! Следовало уходить. Все сомнения отпали: если Сталин надумает уезжать, то выберет именно этот неприметный состав со старым дореволюционным паровозом. Теперь вполне объяснимы бронированные платформы с зенитными установками.

Марчук сошел с перрона и направился вдоль путей. Протопав метров двести, остановился у разрушенной сторожки, подле которой высокий железнодорожник убирал с путей кирпичные обломки.

– Послушай, земляк, – подошел к нему Марчук, – ты не подскажешь, когда пойдет двести четвертый?

Распрямившись, парень охотно сделал перерыв в работе, вытащив пачку папирос, отвечал:

– Двести четвертый здесь сроду не ходил. А тебе куда?

– Мне бы до Москвы добраться.

На нем была железнодорожная форма, слегка перепачканная красным каменным сором и цементной пылью. У каждого железнодорожника имелась бронь. Работа для фронта очень нужная, но вот этот успел уже повоевать, о чем свидетельствовала обезображенная левая ладонь с отсутствующими двумя пальцами.

– Понятно, – отвечал железнодорожник и концом зажженной папиросы показал в сторону вокзала: – Разбитую водокачку видишь?

– Так, вижу, – охотно откликнулся Марчук.

– Вот там поезда до Москвы…

Договорить железнодорожник не успел: коротким, но сильным ударом Марчук поддал ему кулаком под самые ребра, заставив переломиться пополам. Парень беспомощно открывал рот, пытаясь наполнить легкие воздухом, но рефлексирующий блуждающий нерв накрепко перекрыл дыхательные пути. Папироса, выпавшая из обезображенной ладони, упала в груду битого кирпича и ярым оком глянула в облака. Марчук с силой сдавил руками горло железнодорожника, приговаривая:

– Тихо, земляк, тихо, не дергайся.

Парень пытался освободиться от смертельного объятия, хотел повалить Марчука, вцепившись в его ноги. В какой-то момент ему даже удалось его пошатнуть, но потом, вконец ослабев, он упал на землю. Некоторое время Марчук продолжал сжимать горло путейца, наблюдая за его конвульсиями, а когда его тело расслабленно вытянулось, расцепил ладони.

– Вот так оно будет лучше, – удовлетворенно протянул Марчук.

Осмотрелся. Вокруг, как и прежде, никого.

– А теперь, братец, не обижайся.

Марчук оттащил убитого в разрушенную сторожку, затем быстро снял с него тужурку и стянул штаны. Укрыл труп кусками фанеры и завалил его обломками кирпичей. Найдут его не сразу, а когда все-таки обнаружат, то убийца будет далеко от этих мест. Влез в штаны, надел тужурку и тщательно застегнул ворот. Теперь полный порядок.

Спрятав в груде камней вещмешок, Марчук подобрал лежащий рядом молоток и направился в сторону состава с песком. Подле поезда, растянувшись в длинную цепь, стояло охранение из двух десятков солдат. Уверенно, не обращая внимания на строгие взгляды бойцов, приблизился к паровозу.

– У вас есть разрешение? – подошел к Марчуку сержант.

– А разве Петр Макарыч ничего вам не говорил? – слепил Федор удивленное лицо.