Иосиф Виссарионович вновь поднял трубку и произнес:

– Это Иванов. Соедините меня с генерал-полковником Головановым.

Через несколько минут чуткие мембраны разнесли по комнате бравый голос двухметрового Голованова:

– Здравия желаю, товарищ Иванов!

– Не так громко, товарищ Голованов, от неожиданности я чуть трубку не выронил, – пошутил Иосиф Виссарионович, – а потом немцы могут услышать. Тут вот какое дело, до меня дошел слух, что завтра в печати будет обнародован указ о присвоении вам звания маршала авиации. Поздравляю вас, заслужили!

– Товарищ Ста… Товарищ Иванов, спасибо вам!

Иосиф Виссарионович дружески рассмеялся:

– О чем вы, товарищ Голованов, я тут совершенно ни при чем. Вы не меня должны благодарить, а исключительно Советское правительство, что так высоко оценило ваш вклад в предстоящую победу.

– Служу Советскому Союзу!

– Вот это уже правильно, – похвалил Сталин и, положив трубку, повернулся к Серову, попивающему чай: – Товарищ Серов, а машина с продуктами так и не нашлась?

– Направили запросы на все КПП, но пока безрезультатно. Видно, произошла какая-то неразбериха, а может, просто укатила в какое-то другое направление. Как только мы выясним, так тотчас доложим.

– А похлебка у нас будет? А то я после чая с товарищами Соколовским и Булганиным сильно проголодался.

Почему-то Иосиф Виссарионович первое блюдо всегда называл похлебкой.

– Думаю, что через полчаса все будет готово.

– Вот как? – спросил Сталин, недоверчиво посмотрев на заместителя министра. – И где же готовят?

– А вот в том доме напротив, там наша кухня, – показал Иван Серов на крепко сколоченный сруб с небольшими окнами.

– Пойдемте посмотрим.

Иосиф Виссарионович вышел за дверь и неспешно зашагал к срубу. Потянув на себя небольшую, но тяжелую дверь, вошел в комнату с большой печью, у которой стояли две девушки в гимнастерках: одна помешивала в котле длинным ковшом какое-то варево, источающее пряный плотный мясной дух, а другая переворачивала плошкой большие куски баранины, жарившиеся на большой чугунной сковороде. Уже покрывшееся тонкой светло-коричневой корочкой, приправленное острыми специями, мясо выглядело весьма аппетитно.

– Здравствуйте, красавицы, – поздоровался Сталин. – Что готовите?

– На первое щи со свежей капустой, а на второе баранина с макаронами, – ответила одна из девушек, крепкая и плотненькая, как репка. На Сталина смотрела безо всякого смущения, уверенно, говорила с улыбкой.

– Вижу, что вы большие мастерицы. Какой аромат вкусный. На весь лес идет! Боюсь, как бы медведи не пришли.

Иван Александрович, стоявший немного в сторонке, польщенно улыбнулся. Не подвели девчата!

– Не буду вам мешать, – сказал Сталин и вышел из сруба. Приостановился, дождался Серова, а потом объявил: – Завтра я должен быть на Калининском фронте у товарища Еременко. Остановлюсь во Ржеве. Хочу посмотреть, что с ним стало… Я с товарищами выезжаю рано утром, а вы летите на самолете. Организуйте все как следует. Вижу, что у вас все очень хорошо получается.

– Подготовим, товарищ Сталин, – заверил Серов.

* * *

Место преступления было оцеплено взводом бойцов из комендантской роты. По периметру были проставлены красные флажки, нервно трепыхавшиеся на усиливающемся ветру и предупреждавшие о запрете. Внутри огороженной территории лежали два убитых бойца, посеченные осколками гранаты. Подалее, близ кромки леса, покореженным металлом застыл грузовик. Нескончаемая колонна из машин и военной техники, замедляя движение, аккуратно огибала флажки и, миновав огороженное место, уверенно прибавляла скорость.

Случился не просто какой-то скоротечный бой, о котором в скором времени предстояло позабыть, а чрезвычайное происшествие – проникновение диверсантов в прифронтовую полосу. А потому, как это часто бывает, появились спецы из соседних ведомств: три человека из военной прокуратуры, три особиста из части и еще два инспектирующих лица с чрезвычайными полномочиями из штаба армии.

Тимофей Романцев подъехал в тот самый момент, когда два особиста брали показания у бойцов. Судя по хмурым и сосредоточенным лицам офицеров, ответы их не устраивали.

Уверенно перешагнув через заграждение, Тимофей представился:

– Старший лейтенант военной контрразведки СМЕРШ Тридцатой армии Романцев. – Поймав взгляд подполковника военной прокуратуры, являвшегося в этой компании самым старшим по званию, добавил: – Это по нашему ведомству, я сам проведу дознание. – Возражений не последовало. – Кто дежурный КПП?

– Я, товарищ старший лейтенант. – Навстречу Романцеву из группы бойцов шагнул высокий симпатичный сержант лет двадцати пяти.

Вокруг них как-то неожиданно смолки разговоры, и подполковник военной прокуратуры, имея понимание, отодвинулся на некоторое расстояние, предоставляя возможность переговорить.

– Давай все по порядку… Расскажи, что здесь произошло.

– Едва нам сообщили о грузовике, как эта полуторка на дороге появилась. Ехала тихо, ничего не нарушала, ничем не выделялась от других. Мы вышли на дорогу, чтобы их остановить. В полуторке было четыре человека: водителем был младший сержант, рядом с ним старший лейтенант и майор, а старшина в кузове. Я сразу почувствовал, что здесь что-то не так… Как и положено, потребовал у майора документы, он мне их отдал.

– Документы у тебя?

– Так точно!

– Давай их сюда, – потребовал Романцев.

Сержант вытащил из кармана военный билет и протянул его Тимофею.

Открыв военный билет, Тимофей Романцев невольно сглотнул.

С фотографии на него смотрел Федор Марчук, которого он знал без малого двадцать лет, с тех самых пор, когда стал ездить к своей бабке, проживавшей в Пушкине, еще совсем маленьким мальчиком. Федор проживал в соседнем доме и был немного постарше. Даже оказывал ему некоторое покровительство, как младшему, защищая от других дворовых ребят. Затем он был призван в армию, откуда впоследствии поступил в военное артиллерийское училище. Служил где-то под Киевом, а когда началась война, его родителям пришло извещение, что Федор пропал без вести.

А он вот где всплыл… Вот ведь как оно бывает. А еще у Федора была младшая сестра, прехорошенькое создание со светлыми, сильно скрученными и оттого невероятно кривыми косичками. Когда-то в юношестве она ему нравилась, одно время их даже дразнили женихом и невестой.

По военному билету Марчук являлся Свиридовым Михаилом Степановичем, старшим лейтенантом Красной армии.

– Так, – только и сумел произнести Романцев, стараясь скрыть накатившее волнение. – Что было дальше? – произнес он несколько глухим голосом.

– Сказал им, чтобы все выходили для проверки документов.