При этих воздаяния учитывался принцип, на котором Вольдас стоял всегда: любая акция Третьей стражи должна сопровождаться эксом. Он не согласился сделать исключение даже для своей проповеди над головой Алексашина. И дело было вовсе не в жадности; просто его Стражники должны были привыкнуть к тому, что здесь не в игры играют. Играть — это в парк ВДНХ, где девочки и мальчики устраивают визгливые шабаши, считая, что делают это в честь Третьей стражи.

Итак, мне отмщение и аз воздам.

— Земной житель Михаил, вы провинились перед Третьей стражей и заслужили смерть. Что вы можете сказать в свое оправдание?

Это происходило обычно прямо на рабочем месте задержавшегося на службе начальника — если, конечно, у него не было личной охраны. К счастью для Третьей стражи, бывшие однокурсники Розина хоть и жили на широкую ногу, но до такого уровня еще не доросли, машины водили сами и двери открывали своими руками. Что касается телохранителей, то и сам Рыцарь Ночи, как ни был осторожен, обходился без них. Он не представлял себе, как можно жить под чьим-то пристальным взором. Другие, очевидно, разделяли его мнение.

Место действия — кабинет, из которого не так давно был деликатно выставлен Вовочка Розин. Мизансцена: внезапно погасший свет, запах серы, ошеломленный, испуганный хозяин. Самые крутые обычно оказывались трусливей всех, кое-кто пытался залезть под стол — как будто можно спрятаться от Стражника! И, разумеется, никаких внятных оправданий:

— Я? Нет… Позвольте!.. Почему?.. Кто вы?

Читали «Отче наш», лихорадочно крестили черные фигуры с провалами вместо лиц, ха-ха! Уж если Митенька хотел кого-то напугать, то делал это со вкусом и размахом. Недаром Мамай называл его трясуном, что на зоновском жаргоне означало лицо, ввергающее свою жертву в нервный транс. Одну мадам, гендиректора крупной рекламной фирмы, он довел до натурального обморока, коснувшись ее щеки ледяной рукой в светящейся перчатке из змеиной кожи. Но это уж было слишком, грубого физического воздействия Главный Стражник не одобрял и своих паладинов за это строго вздрючивал. Надо убить — убей, но до рукоприкладства не унижайся. Черным силам нет нужды причинять человеку боль, чтобы продемонстрировать свое могущество.

Однако к делу.

— Вы можете выкупить свою жизнь земными ценностями.

— Да-да! Вот, возьмите!

На пол летели бумажники, чековые книжки, часы, украшения, мобильники, иногда паркеровские ручки и органайзеры. Все, кроме золота и наличных, посланник Ночи тут же уничтожал на глазах у хозяина ударом посоха, извергающего синее пламя. Далее следовал удар молнии по компьютеру, убивающий этого друга человека наповал. Иногда преступнику приказывали встать на колени. И зачитывался окончательный приговор:

— Земной житель, вы осуждены на ритуальную казнь. Снимите пиджак и галстук (вариант: расстегните воротничок и снимите украшения) и опустите голову на плаху.

Прикосновение холодного металла к склоненной шее. Вспышка фосфора и легкий электрошок. Довольно — Рыцарь Ночи может считать себя отомщенным.

Вольдас не объяснял своим воинам причин страшной мести, да они и не спрашивали о причинах, вполне удовлетворяясь выкупом. Интереснее было другое. Ни одна из жертв не предала происшедшее огласке, хотя стирание памяти к ним не применялось, чтобы не уничтожить воспитательный эффект акции.

Поразмыслив, Розин понял, что имеет дело с интересным психологическим феноменом, который он назвал эффектом голого короля. Как известно, в мудрой сказке Андерсена никто из придворных не решался признаться, что не видит волшебной ткани, чтобы не прослыть глупым или некомпетентным. Точно так же друзья Володькиной юности понимали, в каком свете выставит их история о нападении Третьей стражи и ритуальной казни на коленях, потому и молчали в тряпочку. А кто-то, возможно, воспринял приговор всерьез и боялся, что Стражники могут вернуться.

Розин следил за Интернетом и прессой, но там лишь пару раз промелькнуло сообщение, что такой-то был ограблен хулиганами в собственном офисе или около дома. Хулиганами, вы же понимаете.

Хитроумный Мамай, насмотревшись на слезы и стенания розиновских обидчиков, замыслил в том же убедительном стиле наказать своих врагов. Сделал он это в одиночку, в тайне от Стражников и от самого Главного, и чуть было не спалился, но вернулся с победой.

Когда-то, еще до первой отсидки, Мамая избили на улице мальчики в кожаных куртках, которым не понравились его раскосые глаза и плоская физиономия. В драке один на один и даже один к четырем у Мамая не было соперников, но скинхедов оказалось не четверо и не пятеро, а никак не меньше пятнадцати. Мамай продержался несколько минут, покалечил пару нападавших и сумел бы даже вывернуться и убежать, если б ему не брызнули в лицо едким аэрозолем. Называя строптивую жертву «чуркой» и «покемоном», бритоголовая компания долго и злобно топтала его ногами в тяжелых фирменных ботинках, и молодой бурят не отдал душу Будде лишь благодаря своей феноменальной живучести.

В колонии его просветили по поводу скинхедов и их роли санитаров российских городов. Воры в законе были интернационалистами и бритоголовых не любили, тем более что с этими отморозками и договориться-то было невозможно. На зоне их место всегда было у параши, но на зону бритоголовые попадали крайне редко — даже по мокрому делу они умудрялись отмазаться от срока.

Тихий пожилой торговец дурью Дамир, регулярно читающий газеты, объяснил Мамаю, что отряды штурмовиков подкармливаются какими-то патриотическими партиями. Он даже поминал их звучные названия, но Мамай, неискушенный в политике, ничего, конечно, не запомнил. Бабки там гуляют хорошие, сказал Дамир, мозги мальчикам прочищают профессионально, и вообще такие зондеркоманды (еще одно незнакомое слово) во все времена полезны для власти. А потому не стоит пацанам соваться туда без мазы — только отметелят лишний раз, а то и вовсе загасят.

Мамай смирился с неизбежным, о нанесенной обиде старался не вспоминать, но, закорешившись с Третьей стражей и научившись их фокусам, решил, что возмездие возможно и необходимо.

Для начала он попросил Митеньку выяснить, кто из политиков крышует скинхедов, и друг, покопавшись в сети и не задавая лишних вопросов, выдал ему наводку на патриотическое движение «Русский дух». Мамай нашел занюханный офис этой команды, изучил их расписание и систему охраны здания — все по науке, как учила Третья стража. И ранним утром, когда труженики города еще мирно спали в своих кроватках, вышел на дело.

В здание он проник через окно вестибюля, где треснутые рамы никогда не закрывались до конца. Не доверяя лифтам (западня для лохов), поднялся по лестнице на четвертый этаж. Там находилась присмотренная дверца, а за ней комнатка, а в ней сейф, а в сейфе через полчаса не должно было остаться ничегошеньки, ни копейки. Мамай, взвесив свои шансы и пожелания, решил, что устраивать аутодофе с дискотекой, как это делалось в Третьей страже, он не будет, а просто почистит кассу «духовцев» и тем самым восстановит справедливость. Он вообще был не любитель спектаклей и признавал их лишь постольку, поскольку у Стражников они работали и приносили результат. Пристрастие Вольдаса и Митеньки к лицедейству и спецэффектам казалось ему пережитком детства.