Но, несмотря на все проблемы и трудности, благодаря двум опытным и авторитетным профессорам, стоящим во главе, педиатрическое отделение развивалось день ото дня, применяя самые передовые методы лечения. Фрида считала, что ей повезло работать с ними, и все больше убеждалась, что сделала правильный выбор. Она много работала. По утрам участвовала в обходах, принимала пациентов, выслушивала жалобы, в легких случаях выписывала рецепты, объясняла матерям, как давать лекарства. Она сама брала образцы крови и мочи пациентов и делала анализы в лаборатории.

Вечером, полумертвая от усталости, Фрида побрела к трамвайной остановке. В такие дни, когда она бывала истощена физически, ее тревожность усиливалась. К тому же несколько дней назад они говорили с Эммой.

Сестра была взволнована, она считала, что фашисты в стране не сидят сложа руки и скоро могут начаться волнения, а может и что похуже. Фриду поддерживала и согревала только мысль, что назавтра она вернется сюда, как обычно, полная надежд и энтузиазма.

А сейчас в дверях клиники она столкнулась с Кемалем, который работал здесь же, в отделе международных связей. Она улыбнулась ему. Кемаля давно уже не интересовала личная жизнь Фриды: либо он не знал, что она все еще с Исмаилом, либо ему было все равно. На его бледном лице отражалась тревога.

– Если ты собираешься на Таксим, будь осторожна, там демонстрация, я слышал в дневных новостях по радио. В Бейоглу и на Таксиме жарко.

– Какая демонстрация, против кого?

– Не знаю, против журнала «Гёрюслер», против сертелевской «Тан», короче, против всего, что считается коммунистическим. Держись подальше от толпы!

Фрида пожала плечами.

– Демонстрация или нет, но мне нужно попасть домой, в Бейоглу. А для этого нужно проехать через Таксим.

– Немного поздно, но ты можешь поменяться дежурством сегодня вечером. Профессор любит тебя, тебе не откажут.

– Я очень устала сегодня.

У нее не было никакого желания прятаться. Она вернется к себе независимо от обстоятельств. Она села на трамвай, чтобы доехать до площади Таксим. Оттуда она ходила пешком до дома и по пути покупала хлеб в пекарне. Холод помогал унять усталость и тревогу.

Но сойдя с трамвая, она внезапно оказалась в толпе. Кругом раздавались крики. Полиция разгоняла людей, несущих антикоммунистические транспаранты. Фрида шла быстро, но то и дело оглядывалась по сторонам и прислушивалась. Как она ни устала, как ни хотелось ей поскорее оказаться дома, съесть тарелку горячего супа и улечься спать, все же ей было интересно происходящее.

Не найдя ключа в сумке, она позвонила. Раздались шаги, и мадам Лоренцо открыла дверь.

– Слава богу, дочка, ты вернулась. Только что звонила твоя мама. Она переживает, и не без причины. Позвони ей немедленно!

Броня ответила после первого же гудка:

– На этих проклятых коммунистов жестоко напали на улице Бабыали. На газету этих Сертелей, «Тан». Твоя сестра вечно читает ее, как будто ей больше делать нечего! А потом они пошли на Таксим! Мне так страшно, Фрида, очень страшно! Я знаю, что ты всегда сходишь там с трамвая.

– Не волнуйся, мама! Когда я была на Таксиме, все уже стихло. Никакого особого безумия не было.

– Ты просила у меня турецко-русский словарь, чтобы не забыть русский. Он все еще у тебя? Только не говори, что где-то его оставила. Спрячь его подальше!

Фрида улыбнулась. Она взяла словарь для Исмаила, чтобы немного научить его родному языку.

– Не волнуйся, сюда никто не придет, кому нужны две одинокие женщины.

Но не прошло и минуты, как она повесила трубку, когда настойчиво зазвонил дверной звонок. «Две одинокие женщины» обменялись слегка встревоженными взглядами, но из-за двери раздался знакомый голос: «Фрида, открой, это я, Эмма!»

Аккуратно уложенные волосы, бежевое пальто с широким воротником, соблазнительный аромат духов от Скьяпарелли, которыми она пользуется уже много лет. Но даже макияж не мог скрыть бледность ее лица. Если бы Фрида только что не говорила с матерью, она бы подумала, что дома случилось несчастье.

– Мне нужно с тобой поговорить по важному делу, пойдем в твою комнату, – сказала Эмма дрожащим от волнения голосом, едва кивнув мадам Лоренцо.

– Не буду же я мешать сестрам, – возмущенно сказала та, – у меня есть чем заняться.

Когда Фрида схватила сестру за плечи и подтолкнула в сторону своей комнаты, она заметила, что у Эммы в руках не обычная сумочка, а небольшой чемоданчик.

* * *

– Эмма, это что, игра какая-то? – Фрида почти выкрикнула эту фразу и слегка покраснела. – Ты вообще понимаешь, что ты сейчас сказала?

Как только сестры вошли в комнату, Эмма положила чемоданчик на кровать, открыла его и достала наушники, микрофон и две пухлые папки с документами.

– Спрячь это у себя, – сказала она уже своим обычным голосом, справившись с волнением. – Никто не подумает сюда прийти, а у нас, вероятно, в ближайшие дни будут обыски. Говорят, что теперь в стране начнется охота на левых и коммунистов. Сертели стали первыми, но эта притрава только раззадорит собак.

Фрида сразу все поняла.

– За вами с Ференцем могут прийти? – спросила она, пытаясь казаться спокойной.

После краткого колебания Эмма глубоко вздохнула, словно приняла серьезное решение после долгих раздумий и почувствовала облегчение.

– Охоту объявили не только на коммунистов. Это долгая история. У тебя есть время ее выслушать?

– Конечно, если ты мне расскажешь, я выслушаю!

– Так вот. Ференц сейчас дома, уничтожает кое-что. Он даже посоветовал мне остаться у тебя сегодня. Но я не брошу его. Я начну с самого начала, и, если ты ни о чем не подозревала, тебя это может ошарашить.

Если она ни о чем не подозревала… Когда Фрида начала догадываться, что Эмма и Ференц вовлечены в подпольную деятельность? Сомнения, вероятно, зародились, когда они отказались принять Исмаила у себя дома. А может, раньше? Может, с того лета, когда Эмма декламировала Назыма Хикмета? Она не знает, кто и когда вовлек ее сестру в подполье, но она никогда и не хотела знать этого. Принадлежали ли они к нелегальной организации? «Охоту объявили не только на коммунистов». Что еще такого Эмма могла рассказать ей, что могло «ошарашить» Фриду?

Пока эти мысли проносились у нее в голове, Эмма выложила все начистоту: она с 1941 года работает на британскую разведку.

Фрида впервые услышала название «Управление разведывательных операций»[67]. Глаза ее расширились.

– Агент секретной разведывательной службы? Вот это да! Моя сестра Эмма! Ну, а что ты делала… что ты там делаешь?

– Допустим, не агент, а рядовой сотрудник, волонтер. У меня никогда не было серьезных обязанностей,