— Дьем и Нгу мертвы, — сообщает голос. — А теперь спускайтепсов войны, начинается сага скорби; путь отсюда до Иерихонского холма вымощенкровью и грехом. Ах, Дискордия! Дерево смерти! Приходи, жатва!

«Где я?»

Она оглядывается и видит бетонную стену, исписанную именами,фамилиями, слоганами, ругательствами. Посередине большими буквами приветствие,оно сразу бросается в глаза тому, кто сидит на койке: «ПРИВЕТ НИГГЕР ДОБРОПОЖАЛОВАТЬ В ГОРОД ОКСФОРД ПОСТАРАЙСЯ НЕ ОСТАТЬСЯ ЗДЕСЬ ПОСЛЕ ЗАХОДА СОЛНЦА».

Промежность слаксов влажная. Трусики просто мокрые, и онавспоминает, почему: хотя поручителя под залог уведомили заранее, копы держалиих в камерах, как могли, долго, со смехом игнорирую просьбы выпустить в туалет.В камерах-то не было унитазов, раковин, даже жестяных ведер. И не требовалисьсемь пядей во лбу, чтобы догадаться, почему: от них ждали, что они надуют вштаны, покажут свою животную сущность, наглядно продемонстрируют, что они —люди низшего сорта, и, похоже, в какой-то момент она надула, она, Одетта Холмс…

«Нет, — думает она. — Я — Сюзанна. Сюзанна Дин. Меня вновьсхватили, я снова в тюрьме, но я по-прежнему Сюзанна Дин».

Она слышит голоса, которые звучат в отдалении, не в соседнихкамерах, голоса, которые олицетворяют для нее настоящее. Она можетпредположить, что доносятся они из телевизора, который стоит в комнате охраны,но такого просто быть не может. Или это чья-то дьявольская шутка. Иначе с чегоФренку Макги говорить, что брат президента Кеннеди, Бобби, мертв? С чего ДейвуГарроуэю из информационной программы «Сегодня» говорить, что маленький сынпрезидента Кеннеди мертв, что Джон — Джон! — погиб в авиакатастрофе? Как же этоужасно, слышать такую чудовищную ложь, сидя в вонючей тюрьме маленького городкана Юге, когда мокрые трусики липнут к телу. И почему «Бык» Боб Смит из«Хауди-Дуди» [72], кричит: «Веселитесь детки, Мартин Лютер Кинг мертв»? Адети кричат в ответ: «Каммала — кам — ше! Нам твоя речь по душе! Лишь мертвыйниггер бывает хорошим, убьем одного вечерком!»

Поручитель скоро придет. Она должна держаться за эту мысль,как за спасительную соломинку. Должна.

Она подходит к решетке, хватается за прутья. Да, это городОксфорд, все точно, она опять в Оксфорде, двое мужчин убиты под светом луны, икто-то должен как можно скорее расследовать это убийство. Но она собираетсявыбраться отсюда, улететь, улететь далеко, улететь домой, а вскоре перед нейоткроется новый, огромный, совершенно неведомый мир, который ей предстоитисследовать, в котором она встретит незнакомца и полюбит его, в котором самастанет другим человеком. Каммала — кам — ось, путешествие началось.

Но это же ложь. Путешествие практически завершилось. Еесердце это знает.

Дальше по коридору открывается дверь, к ее камере приближаютсяшаги. Она смотрит в направлении шагов, жадно, в нетерпении, надеясь увидетьпоручителя или помощника шерифа со связкой ключей, но нет, это черная женщина вукраденных туфлях на ногах. Ее прежнее я. Это Одетта Холмс. Не пошла вбольше-чем-дом, но пошла в Колумбийский университет. И во все эти кофейни вВиллидж. И в Замок-над-бездной, в тот дом, тоже.

— Послушай меня, — говорит Одетта. — Никто не сможетвытащить тебя отсюда, кроме тебя самой, девочка.

— Ты лучше наслаждайся своими ногами, пока они у тебя есть,сладенькая! — голос, который она слышит, срывается с ее губ, хриплый,воинственный, но под этой воинственностью скрыт страх. Голос Детты Уокер. — Тыскоро останешься без них! Тебе их отрежет в подземке, поезд А. Знаменитый поездА! Мужчина, звать которого Джек Морт, столкнет тебя с платформы на станцииКристофер-стрит, аккурат под колеса поезда.

Одетта спокойно смотрит на нее и говорит:

— Поезд А там не останавливается. И никогда не останавливался.

— Что за херню ты несешь, сука?

Одетту не обманывает ни сам голос, ни ругательства. Оназнает, с кем говорит. И знает, о чем говорит. В колонне истины есть дыра. Этоголоса не с граммофона, а ее погибших друзей. Это призраки в руинах.

— Возвращайся в «Доган», Сюзанна. И помни, что я говорю:только ты сможешь себя спасти. Только ты сможешь вытащить себя из Дискордии.

4

А теперь это голос Дэвида Бринкли, сообщающий, что некийСтивен Кинг погиб, угодив под колеса минивэна «додж», когда прогуливалсянеподалеку от дома. Кингу было пятьдесят два года, говорит Бринкли, он написалмного романов, наиболее известные из которых «Противостояние», «Сияющий» и«Салемс-Лот». Ах, Дискордия, говорит Бринкли, мир становится темнее.

5

Одетта Холмс, женщина, которой когда-то была Сюзанна,вытягивает руку между прутьями решетки, указывает на что-то за спину Сюзанны.Повторяет:

— Только ты сама сможешь себя спасти. Но путь оружия ведеткак к осуждению на вечные муки, так и к спасению души; в конечном итоге разницынет.

Сюзанна поворачивается, чтобы посмотреть, на что указываетпалец и от увиденного ее охватывает ужас: кровь! Господи, кровь! Лохань,наполненная кровью, а в ней плавает мертвое чудовище, мертвый ребенок, нечеловеческий младенец, и это она убила его?

— Нет! — кричит Сюзанна. — Я никогда этого не сделаю!НИКОГДА!

— Тогда стрелок умрет, а Темная Башня рухнет, — предрекаетужасная женщина, которая стоит в коридоре, ужасная женщина в туфлях ТрудиДамаскус. — И это действительно Дискордия.

Сюзанна закрывает глаза. Может она заставить себя упасть вобморок? Может обмороком вытащить себя из этой камеры, из этого жуткого мира?Она может. Проваливается в темноту и мягкое пиканье электронных устройств,последним слышит голос Уолтера Кронкайта, который говорит ей, что Дьем и Нгумертвы, астронавт Алан Шепард мертв, Линдон Джонсон мертв, Ричард Никсон мертв,Элвис Пресли мертв, Рок Хадсон [73] мертв, Роланд из Гилеада мертв, Эдди изНью-Йорка мертв, Джейк из Нью-Йорка мертв, мир мертв, миры, Башня падает,миллион вселенных перемешиваются, всему Дискордия, всему разрушение, всемуконец.

6

Сюзанна открыла глаза, судорожно огляделась, жадно ловя ртомвоздух. Едва не вывалилась из стула на котором сидела. Стула на колесиках,который мог кататься вдоль пультов управления с множеством кнопок,переключателей, мигающих лампочек. Над головой висели черно-белые экраны. Онавернулась в «Доган». Оксфорд (Дьем и Нгу мертвы) обернулся лишь сном. Сном восне, если угодно. Это был другой сон, куда как лучший. На большинстве экранов,которые в ее прошлый визит сюда показывали Кэллу Брин Стерджис, теперь онавидела «снег» [74] или тестовые таблицы. На одном экране, впрочем,изображение сохранилось: коридор девятнадцатого этажа отеля «Плаза-Парк».Камера, направленная в пол, двигалась в сторону лифтов, и Сюзанна поняла,камера эта — глаза Миа, через которые она и смотрит. «Мои глаза», — уточнилаСюзанна. Она, конечно, злилась, но чувствовала, что злость эту можно задобрить.А ее следовало задобрить, если она хотела тщательно обдумать то невообразимочудовищное, что привиделось ей во сне. Нечто в углу тюремной камеры в Оксфорде.Нечто в лохани с кровью. «Это мои глаза. Она их умыкнула, вот и все». Еще одинтелевизионный экран показал Миа, подошедшую к лифтам. Оглядев кнопки, онанажала одну, с направленной вниз стрелкой. «Мы идем на встречу с повитухой, —подумала Сюзанна, мрачно глядя на экран, с губ сорвался короткий, невеселыйсмешок. — Да, мы идем на встречу с повитухой, замечательной повитухой из страныОз. Потому что, потому что, потому что, ПОТОМУ ЧТО… Потому что она творитчудеса, принимая роды!»