Ядриэль промчался по лестнице так быстро, как позволяли ноги, грохоча армейскими ботинками. Джулиан несся вперед, не сбавляя скорость. Он пролетел сквозь рабицу, и та загремела.

– Погнали, – махнул Ядриэль Марице. – Нужно идти.

Марица встретила его у подножия лестницы.

– Что, черт возьми, произошло? – спросила она. Ее голова металась туда-сюда между Ядриэлем и уносящимся Джулианом. Микеланджело тревожно заскулил. Тем временем Донателло что-то весело пожевывал – вероятно, мятую пластиковую бутылку. – Я так понимаю, что-то пошло не так.

– Именно, – подтвердил Ядриэль, когда они обогнули здание.

Несколько голов повернулись, когда Джулиан насквозь прорезал оживленную стоянку, оставляя за собой резкий порыв ветра.

Женщина ахнула и ударила по руке мужчину, стоявшего рядом с ней:

– Ты это видел? – спросила она, указывая туда, где только что прошел Джулиан. Очевидно, она заметила рубашку, которая уплывала по воздуху сама по себе.

Мужчина рассмеялся.

– Эти ветры Санта-Ана просто сумасшедшие, – сказал он, качая головой.

Ядриэль ускорил шаг, пересказывая Марице все, что произошло, пока они гнались за Джулианом. Живот скрутило от чувства вины, когда он вспомнил выражения на лицах Луки и Рио. Ядриэль не понимал, полностью ли Лука поверил в то, что Джулиан мертв, не говоря уже о том, поверил ли он, что тот стал призраком. Но он в любом случае перепугал Луку до полусмерти.

Он не хотел никого расстраивать, но ничего не мог с собой поделать. Учитывая то, насколько пренебрежительным и попросту неправильным было отношение Рио к Джулиану, разве мог Ядриэль не вмешаться? Тем более при Джулиане, который стоял в одной комнате с ними, слышал все собственными ушами и не мог защитить себя. Как мог быть Рио такого низкого мнения о Джулиане? Неужели он и правда так думает? Это и в самом деле его чувства? Или он просто притворяется, потому что ему больно?

У братьев Диас явно было проблемы с принятием эмоций.

Джулиан тяжело шагал по улице.

– Джулиан! – прошипел Ядриэль, пытаясь не отставать.

Рубашка свисала с кулака Джулиана, развеваясь во все стороны. Ветры Санта-Ана были в лучшем случае неубедительным прикрытием. Если они не проявят осторожность, то привлекут чье-нибудь внимание. А это последнее, что им сейчас было нужно.

– Постой!

Джулиан повернул за угол и исчез за старой церковью.

Ядриэль, Марица и собаки понеслись вдогонку. Они нашли Джулиана, который ходил туда-сюда перед входом в церковь, как загнанное животное. Ржавые резные решетки и кресты закрывали двери и окна. Злобный холодный ветер взметал вокруг него грязь и мусор. Лицо было суровым и расстроенным; мышцы челюсти напряглись, а ноздри то и дело раздувались.

Марица не решилась подойти поближе. Донателло заскулил, а Микеланджело нервно отряхнулся. Она бросила на Ядриэля настороженный взгляд.

Фраза, сказанная ею ранее, пронзила сознание Ядриэля:

«Он перестанет быть Джулианом».

Но Джулиан, ходивший перед ними, не терял контроль над собой и не становился maligno. Ядриэль был в этом уверен.

– Джулиан… – Ядриэль потянулся к нему, хоть и знал, что тот лишь осядет инеем на кончиках пальцев.

Но Джулиан дернулся:

– НЕ СМЕЙ.

И Ядриэль не посмел.

Вместо этого он осторожно наблюдал. Он не пытался подойти ближе, но и не отступал. Он попробовал начать со слов:

– Послушай, ты…

– Знаю, знаю, знаю! – нетерпеливо зарычал Джулиан. – Ты смоешь меня в унитаз!

Марица удивленно посмотрела на Ядриэля.

Румянец залил его шею и лицо:

– Я не…

– Просто подожди секунду! – Джулиан сел на корточки и прижал рубашку к лицу. Флуоресцентный свет, обрамленный аркой закрытых дверей, освещал ступени церкви желтым, но не касался Джулиана. На бетонной стене над ним был нарисован святой – безликий мужчина в черном одеянии с белой веревкой, обвязанной вокруг талии. В правой руке он держал череп, а в левой – распятие. Вокруг него крутились разноцветные завитки краски.

У Ядриэля болело сердце, но все, что ему оставалось, – это отступить и дать Джулиану время прийти в себя.

Джулиан привстал, глотая воздух. Ветер постепенно стих.

Он глубоко вдохнул и выдохнул сквозь сжатые зубы, а затем полностью встал и повернулся лицом к Ядриэлю. Щеки покрылись пятнами, а контуры размылись. Он провел кулаком по глазам, а затем наконец опустил руки по бокам.

Ядриэль обхватил себя руками.

– Ты в порядке?

Джулиан через силу рассмеялся.

– Господи, – фыркнул он, глядя куда угодно, только не на Ядриэля. – Можно мы сейчас не будем говорить о чувствах?

– Мне кажется, Рио не со зла, – продолжил Ядриэль, встав на одну ступеньку с Джулианом. – Просто ему больно. Ты ведь и сам это видел, да?

Джулиан уставился в землю, не зная, что сказать.

– Зря я на него тогда накинулся, – пробормотал он. Палец переместился к горлу в поисках того, чего там не было. Он взглянул на свое ожерелье на шее Ядриэля. – Но я так разозлился! – Он покачал головой, стиснув зубы.

– Он поймет, он…

Джулиан стрельнул в него взглядом:

– Он что, Ядз? – допытывался он. – Простит меня? Извинится сам? Примет меня с распростертыми объятиями? – Джулиан прижал к груди скомканную в кулаке рубашку. – Я мертв.

Ядриэль захлопнул рот. По телу пробежала дрожь.

– Мы что-нибудь придумаем, – предложил он, не понимая, что именно. Он не хотел видеть Джулиана таким и не хотел, чтобы Рио провел остаток жизни, думая, что брат бросил его.

Джулиан уже качал головой.

– Может, поговорить с ним еще раз? – предложил Ядриэль, почесывая укол в затылке.

– Нет, – сказал Джулиан. Гнев исчез под грузом усталости. – Пусть лучше думает, что я сбежал, – повторил он в сотый раз. – Так проще.

Может, и проще, но это неправильно. Ядриэль хотел возразить, но это была не его семья. Не его выбор.

– Я поступлю так, как ты считаешь нужным, – уступил он.

Джулиан задумчиво посмотрел на него темными глазами.

– Простите, что перебиваю… – Ядриэль почти забыл о Марице, пока та не сделала шаг вперед. Донателло и Микеланджело, два неподвижных изваяния, лежали на бетоне по бокам от нее с совершенно невозмутимым видом. – …но уже поздно, – сказала она, все еще держась подальше от Джулиана. – И судя по прогнозу, скоро пойдет дождь.

Все одновременно запрокинули головы и уставились на небо. Тяжелые темные тучи сгущались, прогоняя послеполуденное солнце.