Сначала Дэнни показалось, что он один в комнате, но потом он заметил у стен несколько пожилых людей, которые, казалось, спали в креслах и инвалидных колясках. Они кренились то в стороны, то назад или вперед, как марионетки с перерезанными веревочками. Один старик лежал, вытянувшись на столе; его лысую макушку в шоколадно-коричневых пятнышках обрамляло облачко жемчужных завитков непричесанных волос, которые начинались на задней части шеи и торчали над ушами, как кораллы или грибы.

Напуганный обстановкой, Дэнни на несколько секунд застыл.

Никто не двигался и не подавал знака, что заметил его присутствие, но потом слева от мальчика раздался голос:

– Сиделка! Это вы? Вы можете мне помочь? Подушка выскользнула. Я ее упустила.

Повернувшись на звук, Дэнни увидел невероятно тонкую старую леди, сильно наклонившуюся вперед в кресле-каталке. Она опиралась на колено рукой и так вытянулась, словно не подчинялась гравитации. Ее вторая рука безвольно болталась рядом, как веревка от колокола. Чтобы посмотреть на мальчика, женщине пришлось поднять голову. Ее широко открытый рот был черен, как железнодорожный туннель. На носу слегка косо сидели очки в красной оправе, а видневшиеся за стеклами глаза, казалось, были закрыты.

При звуке ее голоса начали шевелиться и некоторые другие старые люди.

– Я голоден, – настойчиво проговорил какой-то мужчина дрожащим голосом.

Кто-то начал кашлять и плеваться, другой застонал, словно внезапно почувствовал боль.

– Миссис Грендж снова обмочилась. Когда уже вы с ней что-нибудь сделаете? – устало и недовольно проговорила еще одна женщина.

Дэнни уставился на пол под ближайшей к этой пожилой леди женщиной и увидел на ковре под креслом темное пятно.

Женщина, которая жаловалась на потерю подушки, повторила просьбу, и теперь ее голос звучал сердито. Дэнни подошел ближе к ней и, видимо, попал в поле зрения, потому что она зло сказала:

– Кто ты? Ты же просто ребенок! Они теперь посылают детей за нами ухаживать?

Дэнни подхватил подушку и сунул ее женщине.

– Это не поможет, если ты меня не поднимешь и не усадишь обратно, – жалобно сказала та. – Ты разве не видишь, что если бы не ремень, я бы упала лицом вниз? Ты не можешь так меня оставить… я едва могу дышать… – ее голос стих, словно она действительно готова была испустить последний вздох.

Дэнни увидел, что ее удерживал в кресле толстый белый ремень, идущий вокруг талии и за спинкой кресла. Женщина была такой тоненькой, что пряжку ремня на ее животе отделяли от кресла считаные дюймы.

Дэнни положил руку ей на грудь – которая под пальцами ощущалась словно птичья клетка – и постарался усадить женщину прямо. Но он был недостаточно высок и, должно быть, сделал что-то не так, потому что женщина пронзительно взвизгнула и закричала:

– Что ты делаешь, мальчик? Что ты делаешь? Отпусти, ради Бога… мне больно.

На этом некоторые другие старики начали выкрикивать оскорбления в его адрес. Мальчик почувствовал, как к глазам подступает влага, а горло сжимается, и понял, что сейчас заплачет.

– В чем дело, Бетти? – спросил мужской голос прямо из-за спины Дэнни. – Ты поднимаешь переполох. Молодой джентльмен просто пытался помочь.

– Где ты был, Келвин? – спросила тощая женщина. – Где наш завтрак? Ты сильно опоздал.

– Не опоздал, – возразил мужчина. – Я точно вовремя.

– Лжец проклятый, – сказала женщина сварливым голосом. – О чем вы думаете, посылая присматривать за нами маленьких детей?

– Он не из служащих, Бетти, он – гость, – объяснил мужчина, легко поднял женщину в сидячее положение и устроил руки так, чтобы ей было удобно сидеть.

– Тогда почему он здесь? Это не место для детей.

– Я не знаю, – мужчина, одетый в белую куртку, как работавшие в магазине рядом с домом Дэнни китайцы, окинул его любопытным и чуть сердитым взглядом, который был только чуточку прикрыт вымученной тенью улыбки.

На его костистой узкой голове росли зачесанные назад, прилизанные темные волосы, а под большим носом виднелись словно нарисованные карандашом усы. А эта улыбка напомнила Дэнни девушку, принесшую ему чай полтора часа назад – той, кажется, тоже сложно было сложить и удержать на лице доброе вежливое выражение более чем на секунду.

– Думаю, он потерялся, – продолжал мужчина. – Это так, молодой человек?

Дэнни, еле сдерживая слезы, вытер пальцами под носом и кивнул.

– Думаю, ты искал обеденный зал?

Дэнни кивал не переставая.

– Здесь – Сумеречная Гостиная. Комната, которая тебе нужна, этажом ниже. Тебе нужно было пройти дальше, еще на один лестничный пролет.

Мужчина с излишней силой сжал плечо Дэнни и вывел его за дверь.

Двое или трое стариков закричали: «Сиделка, сиделка!», протестуя против того, что их снова оставили одних.

– Вернусь в мгновение ока! – крикнул мужчина с толикой раздражения в голосе. Он кричал так громко, что Дэнни испуганно поднял на него глаза. Заметив это, мужчина объяснил более умеренным тоном:

– Они глухие, сынок. По большей части.

После этого он довел Дэнни до лестницы и указал дорогу к столовой.

Уже не плача, Дэнни, которого теперь раздирало любопытство, спросил:

– Эти старые люди в комнате… они думали, что вы сиделка, правильно?

– Таков я и есть.

– Но это отель, не госпиталь!

– Немного и того, и другого, – ответил мужчина после небольшой паузы.

– О, – Дэнни был совершенно сбит с толку.

Позади, в гостиной, старые люди болтали без умолку и звали Келвина. Тот одарил Дэнни жутковатым подмигиванием, от которого половина лица гостиничного служащего совершенно перекосилась, и вернулся в комнату.

Дородная женщина вытолкнула из лифта воняющую беконом тележку с подогревом и завела ее через коридор в Сумеречную Гостиную. Ее появление обитатели встретили небольшой издевательской овацией.

Дэнни сбежал по лестнице в столовую, которая оказалась почти пуста. Он вышел из комнаты ровно в восемь тридцать, а происшествие в гостиной заняло всего две или три минуты. Мальчик сел за столик у залитого дождем окна, выходившего на море. Он разглядел ящик на пристани, а также кусочек променада и пляж за ним через щель между двумя зданиями. Снизу ящик выглядел больше и как-то тяжелее. Ветер задувал под закрывавший его брезент, отчего свисавшие края ткани печально хлопали. Казалось, кто-то изнутри коробки высовывает руки сквозь дыры, пытаясь выбраться.

Когда спустя пятнадцать минут к Дэнни присоединились бабушка и дедушка, он уже почти закончил завтрак. Мальчик задумался о том, не стоило ли ему подождать и поесть вместе с ними, но бабушка ничего об этом не сказала. Может, даже не заметила. Ее лицо выражало беспокойство и озабоченность, к чему Дэнни начинал привыкать. Она постоянно краем глаза следила за дедушкой, за каждым его движением, поворачивалась к нему, когда он заговаривал, и слушала с полным вниманием. Что-то в том, как она обращалась с мужем, заставило Дэнни почувствовать себя вполне взрослым, словно они с дедушкой поменялись местами.