– Здесь тебе понадобится как-то отвлечь их внимание, – говорит Феми, указывая на сторону, выходящую к реке, – чтобы выманить часовых подальше от сада.

– У меня может быть то, что заставит всех стражников сбежаться к передней части дома, – невинно заявляю я.

Все смотрят на меня.

– Разъяренные мужчины, мечтающие о смене правительства, которые будут сновать туда-сюда по улицам города, – говорю я вместо объяснения.

Орсо фыркает, и я бросаю на него строгий взгляд.

– В городе будет восстание, и к тому же скоро, – с уверенностью говорю я. – Те-кто-ходит-днем дожидаются только смерти генерала Ламарка.

У Кордей от удивления открывается рот. Она быстро приходит в себя, но тут же решительно подходит к столу и указывает на меня.

– Это ты, ты заплатила нам за убийство Ламарка! – восклицает она.

Феми снова громко вздыхает.

– Я заплатила золотом, притом цену гораздо выше обычной, – говорю я в свою защиту.

– Если бы я знала о твоих планах, мы бы не согласились на эту сделку.

– Ламарк болен уже год, – рассудительно говорю я. – Он ужасно страдает. Вечная Смерть станет для него милостью.

– Итак, Ламарк умрет… – начинает Кордей.

– А так как он человек, любимый народом, его смерть станет знаком, который поможет революционерам начать свои действия, – завершаю я свой рассказ. – Мы следим за часом смерти Ламарка, отслеживаем начало революции. Люди выйдут на улицы, будут возмущаться, драться, возводить баррикады. Гильдия Плоти будет настолько сбита с толку, что они точно не заметят, как я прокрадусь в дом.

– Даже если ты сможешь отвлечь их достаточно надолго, чтобы пробраться внутрь, ты всего лишь Вор, а тот дом битком набит Хищниками, – замечает Кордей. – Ты и трех минут не протянешь в их доме.

– Я пойду с ней, – подает голос Монпарнас.

Чувствую, как меня накрывает волной облегчения.

Кордей замирает. Сверлит его взглядом. Он никак не реагирует, его лицо бесстрастно. Он не просит разрешения даже у своей баронессы.

– А когда она потерпит неудачу и тебя найдут в доме их гильдии? Война начнется в ту же минуту, – возражает Кордей.

– Меня хоть раз кто-нибудь находил? – отвечает он.

Кордей поворачивается и снова смотрит на меня.

Но атмосфера уже изменилась. Если и есть человек, способный проникнуть в Дом гильдии, то это точно Монпарнас. Но пока что нас только двое, а между нами и Тигром – целая гильдия Плоти.

– Вероятно, у меня есть еще кое-что, что поможет вам пробраться в логово хищника, – говорит Рыболов. – Это задержит их, но не остановит.

Внутренне содрогаюсь. Подарки – это долги, а долги придется отдавать. Но разве у меня есть выбор?

– Сыновей Плоти в доме их гильдии – от тридцати до сорока, – говорит баронесса Комаид. – Все они исключительно сильны и жестоки. Тигр никогда не набирает их много, а слабейших регулярно отбраковывает.

– Ты рисуешь нам не самую приятную картину, Гайятри, дорогуша, – ласково говорит Рыболов.

– Все они хорошо вооружены, у них есть ружья, ножи и дубинки.

– С этим я разберусь, – тихо говорю я.

– Нина, ты одна, а гильдия Тигра вооружена до зубов, – замечает Феми.

– Сделаю что смогу, – говорю я.

Феми хмурится. Он знает, что я не слишком сильна в драках и разоружении полчища бандитов, и понимает, что я чего-то не договариваю.

– Давай на минуту забудем о том, что это совершенно безумная затея. Предположим, тебе повезет, как Ренару, и ты сумеешь убрать Тигра. Ты хочешь, чтобы мы после этого напали на его притоны, вывели из строя его людей и освободили Сестер? – спрашивает Рыболов.

Я моргаю.

– Да.

– Комаид! – зовет Рыболов, желая узнать, что думает об этом баронесса Пера, но Тамар шепчет ей, что баронесса Комаид уже наносит на карту отметки, чтобы показать, где по всему городу расположены притоны Тигра.

– Как мы узнаем, что Тигр пал? – спрашивает Комаид, поднимая на меня глаза.

– Конечно же, вы услышите голос Мора, – отвечает Рыболов со смешком, угадав мои мысли.

31. Слово Мертвого барона

Когда бароны расходятся, я иду вслед за Орсо. Он знает, что я пойду за ним, и, повернувшись, приветствует меня хмурым взглядом.

– Кошка, – говорит он.

– Я хочу знать, почему вы изменяете своему слову, – говорю я и понимаю, что это звучит чересчур обвинительно.

– Я не давал студентам своего слова. Клятва крови не была произнесена.

– Вы нашли Сен-Жюста, зажгли огонь в его глазах и в сердце, поставили на этот путь. И не говорите мне, что это не так.

– У него сердце его дяди. Он бы все равно…

– Он стоял на публике, произнося революционные речи под именем Сен-Жюста! Просто чудо, что он до сих пор еще жив! Его бы повесили в первый же месяц такой деятельности, если бы вы не взяли его себе под крыло. Как вы можете оставить его теперь?!

Орсо делает шаг назад как бы в попытке защититься.

– Я была среди них, Орсо. Я знаю, что вы сделали. Знаю, что вы показали ему, как набирать новых членов, как строить планы, на что обращать внимание. Теперь по всему городу разбросано двадцать ячеек общества, таких же, как у него. И без нашей помощи их всех просто перережут.

– А почему тебя волнует смерть Тех-кто-ходит-днем? – сурово спрашивает он, приподняв брови.

– Он нужен мне, – бормочу я и почему-то краснею. – Они нужны мне для того, чтобы справиться с гильдией Тигра. Я не могу взять с собой никого из чад Двора, чтобы проникнуть в дом Тигра, ведь одно их присутствие там может ввергнуть гильдии в войну. – Нервно сглатываю и продолжаю: – Но студенты придут мне на помощь, только если выживут после своего восстания – восстания, которое вы с Кордей обещали поддержать. Такую сделку мы с ними заключили. Без вашей помощи у них практически нет шансов, мы оба это знаем.

– Их дело провалится не из-за отсутствия моей помощи, – упрямо говорит Орсо. – В их Обществе есть предатель.

– Вы знаете, как зовут предателя?

– Нет. Я только слышал разговоры. И все-таки я не отправлю своих чад на дело, которое обречено, – говорит Орсо.

– Сен-Жюст не считает, что оно обречено.

– Значит, он просто глупец, каким был и его дядя.

Во мне вскипает гнев.

– Дядя Сен-Жюста был мучеником за свой город и вашим братом, а вы смеете называть его глупцом?! Ведь вы были одним из них, о Бесхвостый, рассказчик историй, шестая мышь!

Орсо замирает и выпрямляет спину. Я давно уже подозревала, что он – тот самый спасшийся революционер, и сейчас его молчание говорит мне, что я была права.

– Тебя там не было, девочка, –