— Он вдруг нашел хороших девушек тебе на замену?

— Да, он всегда заключал контракты с юными дарованиями.

— А песни, которые они исполняли? Это были хорошие песни?

Она кивнула:

— Да, очень хорошие.

— Откуда он взял эти песни?

— Талант Сэма состоял в том, что он всегда держал руку на пульсе. Он повсюду находил поэтов-песенников.

— После пожара было много шума из-за его денег и драгоценностей. Но есть ли одна вещь, о которой ты не слышала после пожара?

Она покачала головой:

— Не знаю, Куп. Это было так давно. К чему ты клонишь?

— Без чего ты никогда не видела меня?

— Без твоей записной книжки.

— Даже сейчас, видела ли ты меня без нее?

— Нет.

— Не кажется ли тебе странным, что Сэм ни разу не упоминал о самой ценной вещи, пропавшей в этом пожаре? Однако ты знала, что это было единственное, на что он с самого начала хотел наложить руки.

— Но… огонь был повсюду. Ты едва спасся.

— Тебе не кажется, что это очень удобный предлог?

— Но почему ты ничего не сказал?

— Разреши мне открыть еще одну дверь, — продолжал я. — Сэм обнаружил тебя, позаботился о тебе, сделал тебе имя. Его план работал превосходно до твоего первого выступления в «Раймане». Потом весь мир узнал, что ты поешь мою песню. Сэм далеко не дурак. Где есть одна, там могут быть и другие. Поэтому он поощряет наше знакомство и пристально наблюдает за нами. Он видит, как я постоянно пишу в маленькой черной книжке, и он видит золотые горы. Знаки доллара. Проблема в том, что я привязан к своей книжке и привязан к тебе. Более того, он понимает, что источник твоих песен — это перо в моей руке. Поэтому ему нужно придумать план, чтобы заполучить тебя и записную книжку, а заодно одним махом избавиться от меня.

Сэм выжидал, пока не заметил, что я один направляюсь в его офис с намерением выкрасть Джимми. Он не мог бы сочинить лучший сценарий. Он воспользовался шансом, выстрелил в меня, опустошил сейф, взорвал свой офис, чтобы замести следы, а потом «спас» меня. Остальное тебе известно. Когда дым рассеялся и я лежал в клинике с облезшей кожей, он фактически уничтожил мою способность сочинять музыку или исполнять ее любым возможным образом. Более того, он украл мои песни. При этом он знал, что для меня существует нечто еще более важное, чем эти песни. Ты. Он понимал, что у тебя нет будущего без моих песен. С другой стороны, у тебя не было будущего со мной. Он ставил на то, что если я люблю тебя, то все равно признаю, что он может обеспечить тебе лучшее будущее с моими песнями, чем я со своим обгорелым и никчемным телом.

Она медленно качала головой:

— Почему ты не пришел ко мне? Почему не рассказал обо всем?

— Измени перспективу, Делия. Посмотри на дело с больничной койки. Какое будущее я мог тебе предложить? Лучшее, что я мог сделать для тебя, — это держать рот на замке и позволить Сэму делать твою карьеру с моими песнями. Не говоря уже о том, что сам я не мог говорить, слышать, играть или сходить в туалет без посторонней помощи… как бы я объяснил тебе все в таком состоянии?

Она заполнила пробелы. Потом перемотала пленку вперед.

— Потом я отказала ему, и он пристроил твои песни в другом месте.

— Правильно.

— Но это не объясняет появление во время пожара таинственного третьего человека. Ты не отрицал его существования, и ты не можешь сказать, что Сэм сам рассек себе голову. У него на лбу остался длинный шрам.

Я покачал головой:

— Эту часть головоломки, наверное, мне никогда не узнать. Возможно, что был кто-то третий, но я не могу это доказать. Иногда во сне я вижу мужчину, завернутого в одеяло и бегущего через огонь. Бегущего ко мне. Но я не могу шевельнуться, и пламя лижет мою шею. Я не могу дышать, а потому прихожу в себя и давлюсь от мокрого одеяла, налипшего на лицо.

Фрагменты пережитого мною заполняли память Делии.

— Значит… не было никаких денег? И драгоценностей? С самого начала дело было… в твоих песнях?

Ее глаза искали мой взгляд.

— И в тебе.

— Пока я не отказала ему.

— Да.

Правда тронула сердце Делии и вызвала слезы, которые она сдерживала долгие годы.

— Позволь мне сказать тебе кое-что еще, — продолжил я. — В той самой записной книжке было семнадцать песен. А поскольку я навострился в использовании Нэшвиллской системы счисления, Сэм не нуждался в моем исполнении, чтобы понять, как они звучали. Я сделал всю тяжелую работу. Потом ты отказала ему, и он двинулся дальше, раздав мои песни четырем разным певицам, которые превратили их в двенадцать хитов и пять платиновых альбомов.

Делия повернулась ко мне.

— И ты не мог доказать, что они принадлежат тебе.

— Я не мог играть. Не мог петь. Не мог оспорить право собственности. — Я помедлил. — Мне казалось, что если я уйду тихо, Сэм возьмет эти песни и превратит их в три или четыре полноценные записи для тебя. Закрепит твою карьеру на следующие десять или пятнадцать лет, если он такой умный. А он был умным. Я лежал на больничной койке и знал, что моим лучшим решением будет убраться с дороги. Поэтому я тихо уехал. Прошел год, потом другой. Я слышал свои песни по радио, но их исполняла не ты. Тогда было уже слишком поздно.

Делия уставилась перед собой. Еще одна частица правды нашла свое место.

— Ты написал семнадцать хитов, а их исполнили пять певиц?

Я промолчал.

— Но ты ни разу не связался со мной.

— А ты бы мне поверила?

— В то время, пожалуй, нет. — Она застыла. — Но это не объясняет твое двадцатилетнее молчание. Двадцать лет, Купер. Это долгий срок для любви.

Время пришло.

— Ди, когда Сэм выстрелил в меня, пуля вошла в мою печень. Хорошая новость в том, что печень может восстанавливаться. Плохая — пуля прошлась внутри, как летучая бритва. Когда врачи достали ее, все плохое уже случилось. Образовалось большое количество рубцовой ткани. В таких случаях печень считает, что ее изнасиловали, и отвечает циррозом. Даже мои первые анализы в клинике говорили об этом, не говоря об остальных.

— Это… как у алкоголика?

— Точно. Но для цирроза не нужен алкоголь, только обширное повреждение. А этого у меня хватает. В медицинском сообществе это называется «кровоточащим варикозом вен пищевода».

Она приподнялась и оперлась на локоть.

— Как это будет по-человечески?

— Все наши органы прокачивают кровь через печень. Когда печень повреждена или изрубцована, кровь не может как следует протекать через нее. Либо давление накапливается и разрывает печень, либо поток крови перенаправляется в другое место. Первое место — это основание пищевода. — Я постучал по верхней части грудины, где пищевод соединялся с желудком. — Проблема в том, что вены в этом месте тонкие и не предназначены для избыточного давления, поэтому в любой момент может рвануть.