– Он был человеком очень способным, – ушел от ответа Бартлет.

– Вы позволите? – обратился к своему новому шефу Готье. И, получив согласие, сказал: – Мы знаем, что Робинс встречался с госпожой Асей Ротштейн, которая работала на фирму «Наш уголь». Он виделся с ней буквально накануне того, как ее подвергли пыткам, а затем убили выстрелом в рот. Вот снимок ее и Робинса, который мы получили в казино города Карсен, где они встречались. Известно вам о характере их взаимоотношений?

Бартлет посмотрел на фотографию убитой Ротштейн и сказал:

– Я знаю, что ее убили и как. У вас есть какие-то подробности? Версии?

Готье пересказал все, что ему сообщил по этому поводу Бросс. А от себя лишь добавил, что за Ротштейн, видимо, шел хвост от самого казино. И, скорее всего, это были русские.

– Мы сейчас разбираемся с фотороботом одного из ее преследователей, – сказал Готье. – Пока не ясно, кто это. Ясно только, что от нее добивались ответа на какой-то вопрос. Техника допроса это доказывает. Вопрос – выстрел, потом опять тот же вопрос и, если не отвечает, то снова выстрел в сустав или в мягкую ткань. Убивали не сразу…

– Возможно, вы располагаете какой-то не известной нам информацией о госпоже Ротштейн, мистер Бартлет? – спросил Эрвилье.

– Она была любовницей нашего агента Виктора Ващенко, бывшего полковника КГБ, еще в те годы, когда он работал в советском посольстве в Лондоне, – ответил Бартлет. – Там мы его и завербовали. С тех пор он активно на нас работал, в том числе здесь, во Франции, где его роман с Ротштейн продолжался. Она была одинокой, а жена Ващенко… Она смотрела на его похождения сквозь пальцы.

– Одиноких женщин, однако, в советских посольствах без ведома КГБ не держали, – заметил Готье.

– Верно, – согласился Бартлет. – Но не все они были сотрудниками КГБ. Чаще – своего рода наложницами. В случае с Ротштейн… Тут было и то, и другое… Но было и… третье.

– Ах вот как? Значит, во Франции они с Ващенко работали вместе и на КГБ, и на МИ-6? – поспешил уточнить Эрвилье.

Бартлет его выпад проигнорировал.

– В 1991 году, как вы знаете, – сказал он, – Ващенко удалось уйти от разоблачения, и вместе с семьей он прилетел не в Москву, куда его вызвали, а в Англию. Ротштейн осталась в Париже. У нее были неприятности, но потом как-то все улеглось.

– А с Робинсом она встречалась в каком качестве?

– Она должна была передать ему все, что знала о Моховом и сделке с «РУСАМКО». Затем информировать регулярно о том, как эта сделка осуществляется. Таков был первоначальный план. Но, увы, он дал сбой. Дело в том, что Ротштейн узнала в Робинсе Ващенко. Мы на это не рассчитывали. Ведь ему делали пластическую операцию лучшие хирурги Англии… Возможно, она выдала себя, и русские с ней расправились.

У Готье побежали по спине мурашки, когда он это услышал. Такое с ним было второй раз в жизни. Первый раз он ощутил, что покрылся гусиной кожей, когда ему вставил в рот дуло револьвера арабский террорист в «Каравелле», летевшей из Алжира в Париж. К счастью, тогда все обошлось, и он удачно сыграл в русскую рулетку, выстрелив из кармана прямо в живот арабу. Тот человек, чье фото лежало перед ним на столе, был ему слишком хорошо знаком и при жизни не менее опасен, чем тот араб в «Каравелле». И хотя он был уже мертв, для Готье он продолжал существовать живым кошмаром. Ему часто снилось, что его прежние знакомые из «Бункера» никуда из Франции и не уезжали. А что, если все эти годы, пока его уверяли, что русская разведка покинула территорию Франции и вернется сюда только для совместной с ДСТ борьбы с террористами и торговцами наркотиками, они делали то же самое, что и прежде? Что, если он просто не узнавал их, потому что они сделали себе новые лица в лучших европейских клиниках, так же как Ващенко?!

Для Готье имя Ващенко было связано с весьма неприятными воспоминаниями. Когда в начале восьмидесятых Ващенко получил назначение в сектор технического шпионажа КГБ в посольстве СССР во Франции, Готье запросил в МИДе его досье. Узнав, что он работал в Лондоне по линии Государственного комитета по науке и технике СССР, он связался с МИ-6 и попросил своих английских коллег поделиться с ДСТ наблюдениями за этим дипломатом-технократом. Из МИ-6 ему пришел весьма туманный ответ. Сообщали, что г-н Виктор Васильевич Ващенко – большой любитель водных лыж, гольфа, тенниса и рыбной ловли, чему он и посвящает все свое свободное время, как и немалую часть служебного. Точно так же Ващенко себя вел и во Франции. Готье водил его по всей стране довольно долго, но безуспешно. Виктор Васильевич был истинный «чистодел». Агенты Готье целыми днями наблюдали за тем, как он мастерски вытаскивает то окуней, то щук на свои английские снасти в окрестностях Манга и в прудах Булонского леса, но так и не сумели поймать на крючок ни его, ни кого-либо из его агентуры. Непростительным проколом для Готье было то, что о побеге Ващенко в Англию ДСТ узнало от МИ-6, и то только после того, как сами русские забили тревогу.

Ващенко стал одним из последних перебежчиков «холодной войны». Тогда ДСТ обнаружило в аэропорту его машину с дипломатическими номерами. И тут уже англичане признались, что Ващенко вместе со своей женой и дочерью просто сел в Париже в самолет «British Airways» и перелетел Ла-Манш. В аэропорту Хитроу его, надо полагать, уже ждали его хозяева из МИ-6. Конечно, его тщательно скрывали и после развала Советского Союза – в Англии хорошо помнили, как поступили в КГБ с полковником Пеньковским. То, что Ващенко изменил внешность, причем столь радикально, было вызвано именно опасениями за его жизнь. И по той же причине в МИ-6 не стали информировать ДСТ о том, кого они посылают в командировку во Францию.

– Мы сообщали вам, что на шоссе А-13 был взорван грузовик, – сказал Готье. – И на месте взрыва мы обнаружили остатки «Иглы» и автоматов Калашникова. У нас были подозрения, что этот груз принадлежал Моховому. Ваш рассказ о готовившихся к отправке ракетах «Игла» это подтверждает. Тот взрыв не мог быть работой ваших агентов? Может быть, за это русские и расправились с Робинсом и Ротштейн?

Бартлет с минуту размышлял, а потом ответил:

– Ни Джонсон, ни Ротштейн не получали таких инструкций. – Он добавил с улыбкой: – Мы не собирались делать из них агентов 007 и 008 по образцу Джеймса Бонда. Что касается Ротштейн, то я не исключаю, что ее разоблачили люди Мохового. То, как ее пытали… Это почерк КГБ. В том же, что касается убийства Робинса, то по тому, что вы рассказали и что я прочел в вашем досье, на КГБ это не похоже. Свастика – это не их фирменное клеймо.

– Не думаете же вы, что это могли сделать французы? – бросил ему в ответ Эрвилье.

– В вашей недавней истории было немало поклонников свастики, – съязвил Бартлет. Он тщательно изучил перед своим отъездом в Париж досье Эрвилье, составленное в МИ-6, из чего выяснил, что его родители в годы немецкой оккупации были весьма далеки от движения Сопротивления и служили в администрации Виши. Он с удовлетворением отметил, что у Эрвилье на скулах заиграли желваки, и спросил: – Кстати, когда мы сможем выехать в Манг? Мне бы очень хотелось посмотреть эти места и поговорить с теми, кто непосредственно ведет следствие. Наконец, я должен официально опознать Робинса и Ротштейн.