Андрюшка есть ласкаем Ермашом и Сизовым. Но он как был, так и остался. Я его понимаю. Ответственность на нем огромная. Будем помогать. Съемки он начнет, видимо, в октябре. Нам будет оклад 150 в месяц, как консультантам. Я не знаю, как ты, а я его не брошу. Предлагаю: организуем в его работе посменное дежурство. Начну я — в октябре. Через месяц ты меня сменишь. Затем опять я, и через месяц опять ты. Если тебе лень, или еще что — я буду там бессменно. Не героизм, а очень интересно. Впрочем, думаю, тебе тоже будет интересно.

Пожелания Тарковского передаю почти стенографически:

1. Обыденность и «ненужность» (для сталкера) его жены в 1‐й сцене. Игнорирование?

2. Как выразить, что сталкер на этот раз не профессионал, не преступник, а идет в Зону с мольбой?

3. Как и куда вставить информационную часть? Игнорировать?

4. Идея о цели существования человечества: (Со)здание искусства.

5. Стихи должны быть хорошими, но ни к селу, ни к городу.

6. Туман, при проезде через шлагбаум.

7. Уточнить мотивации профессора: отказ от взрывания Зоны. Профессор ужасается, что берет на себя функции бога: своей волей уничтожить последние надежды миллионов людей.

8. Финальная сцена: счастье так не добывается. После Зоны я стал лучше и больше не пойду.

9. Сцена, когда Сталкер отказывается идти к Машине Желаний.

10. Грозное чудо в начале маршрута, чтобы осведомить зрителя об ужасах. И где-то приятная странность: во время отдыха — солнце, жара, и вдруг рядом сугроб — он тает.

11. Вместо Золотого Круга (символ) — место, где исполняются желания, найти название места. Нужно визуально описать место, где сбываются желания. Снег, хлеба, женщины?

12. Найти способ без танков сохранить разговор об «углублении».

13. В разговоре писателя со сталкером и профессором — поливание науки.

14. Причина, почему остался писатель. Устал. И никаких домов.

Вот так, брат мой и соавтор. Займись (это было в мае) и сопоставь с замечаниями в сценарии (июль). Самое главное во всем этом — женщина и причина, почему писатель не пошел. И еще — что-то ему не нравится атомная мина. Но тут мы не должны уступать.

Это письмо показывает ситуацию в ином свете, нежели это предстает со страниц «Мартиролога». Дела у Тарковского складываются просто блестяще. «Зеркало», вдобавок к Италии, куплено еще и Францией, а «Сталкер», в котором не снято еще ни одного кадра, «на корню» закуплен прокатчиком из ФРГ Сержем Гамбаровым. Это свидетельствовало о колоссальном доверии к профессионализму Тарковского и качеству его фильмов.

Еще одна хорошая новость — то, что «немцы обязались поставить Тарковскому лучшие фотокиноматериалы». Это означало, что фильм будет сниматься на фирменной пленке, а проблемы, неизбежно возникающие при работе с отечественными материалами, будут сняты. Будущее покажет, сколь преждевременной была радость по этому поводу.

Еще более важны пожелания Тарковского, сделанные им во время встречи с Борисом Стругацким. Они показывают, что у него в основном уже сложилась концепция будущего фильма.

Первый пункт будет отвергнут режиссером, который сделает разговор с женой и уход Сталкера из дома хотя и несколько «обытовленным», но необходимым и точным экспозиционным приемом. Он «убьет» этим эпизодом сразу несколько драматургических «зайцев»: даст информацию о роде занятий главного героя, о том, что это занятие незаконно и преследуется властями, о том, что он сидел за это в тюрьме несколько лет и, скорее всего, снова туда отправится. И наконец, что у Сталкера есть несчастная жена и больная дочь. Он задаст атмосферу и настроение фильма, его психологическую напряженность и стиль.

Наиболее важным, является пункт о том, что «сталкер на этот раз не профессионал, не преступник, а идет в Зону с мольбой». Это главная опора концепции Тарковского, которая кардинально отличает будущий фильм от повести Стругацких. Пока слово «мольба» не произносится и драматургически не выделяется, но именно этот пункт полтора года спустя приведет к диаметральному перевороту в образе Сталкера. Здесь же чрезвычайно важный для фильма пункт «цель существования человечества: „создание искусства“», ставший впоследствии ключевой темой главного монолога Писателя на подходе к месту исполнения желаний.

Впервые возникает идея использования в «Сталкере» стихов — некий шлейф «Зеркала», где этот прием оказался хорошо работающим и эффективным. Б. Стругацкому он кажется «ни к селу ни к городу», но к концу фильма режиссер убедит соавторов в необходимости поэтической цитаты из Арсения Тарковского. Они уступят режиссеру в этом плане.

Интересны мотивации отказа Профессора от взрыва Зоны, которые здесь впервые сформулированы с почти исчерпывающей полнотой, и отказ Сталкера идти к Машине Желаний.

Пункт 10 режиссерских пожеланий воспроизводит пожелание Сценарно-редакционной коллегии Госкино и намечает формы его реализации. Но от этого совета Тарковский откажется.

В пункте 11 режиссер высказывает желание уйти от Золотого Круга, во-первых, в связи с его фактурной конкретностью, во-вторых, в связи с его излишним символизмом. «Золото» неуместно в хаотическом и неопределенном мире Зоны. Тарковский почувствовал необходимость ухода от слишком ярких деталей, и Золотой Круг был ликвидирован. О нем нет ни единого упоминания в фильме, но, несмотря на это, некоторые исследователи продолжают писать о роли Золотого Круга в «Сталкере».

Пункт 13 — «В разговоре писателя со сталкером и профессором — поливание науки». Этот пункт стал одним из главных составляющих сценария и был расширен до взаимного «поливания» друг друга Писателем и Профессором на протяжении всего фильма. По сути, они оба являются ходячими идеями и только и ждут возможности высказать свое кредо. Их характеры почти до конца неизменны. Каждый из них сосредоточен на собственной профессии и ее преувеличенной важности в современном мире. Здесь Тарковский достаточно нелицеприятно высказывался по адресу научной и литературной интеллигенции. Сталкер занимает третью позицию, пытаясь вернуть к осознанию реальности двух эгоистов — от науки и от искусства.

Остальные пункты были уточнениями позиций создателей фильма по организации сценарного материала. Некоторые из них были учтены, от других же авторы в ходе работы отказались.

Отдельного рассмотрения заслуживает та часть письма, где Аркадий Натанович рассматривает положение и позицию Тарковского. «Андрюшка есть ласкаем Ермашом и Сизовым. Но он как был, так и остался». Щегольнув диковинной глагольной формой, дабы подчеркнуть щедроты и благоволение начальства, Аркадий Натанович отмечает, что характера Тарковского и его требовательности это не изменило, что делает его уязвимым в борьбе с Госкино.

Аркадий Натанович испытывает сочувствие к несчастному Тарковскому, на которого после многолетнего барского гнева обрушилась вдруг барская любовь, что, возможно, еще опаснее и гаже. С романтическим благородством Стругацкий собирается