грозным взглядом.

– Петр Данилыч, как там здоровье господина Шныря? – протянула Алька. – Выживет или как? Может нам уже сброситься на венок?

– Алевтина, прекрати, – прикрикнула я на нее.

– Иронию считаю неуместной, – грозно начал Деревянченко. – Шнырь, между прочим, был в травмпункте и все побои зафиксировал.

– Может он и в клинику уже лег? Срочная операция, или еще чего там? Глядишь, и инвалидность заработает, – не унималась Алька.

– Алевтина, – уже по настоящему рассердилась я. – Уймись, наконец.

– Все, молчу, Полина Ивановна. Молчу.

Деревянченко хотел ответить, но я его прервала.

– Петр Данилыч! Да хватит уже. И вы тоже, – крикнула еще раз на Альку. – А ты, Петр Данилович, лучше говори, что дальше делать.

– А что делать? Выделим мы ей другого адвоката. Вот и все. Договор я думаю, вы с нами не собираетесь расторгать. А у не договор не со Шнырем, а с бюро.

– А если она не согласится?

– Как не согласится? Она что, по фазе что ли сдвинутая? Да следствие ее сразу вокруг пальца обведет, там очень и очень неплохие специалисты. Запутают ее – и в Тишину.

– А этот новый будет гнуть все ту же линию? – уже серьезно спрашивает Алька.

– А ведь верно мыслит, шельма, – удивилась я.

– Какую такую линию? – вроде не понял Деревянченко.

– Тупую. Вот какую.

– Что значит тупую? Ну ошибся Шнырь с этим постановлением саранской налоговой. Ошибся, признаем. А что там еще может быть?

– А узнавание цен на нефть через «Ведомости»? Это по контракту на сотни миллионов рублей. Что может быть тупей?

– Ты полегче, полегче девочка.

– А что легче? Тупо ведь. А заключение договоров с клиентом, которого никогда не видел? И опять на сотни миллионов. Это не только у нее, это же и у Макаровского. Следователь посмотрел на эту тупость, и говорит, что может вам психиатрическую экспертизу назначить?

– Это незаконный следственный прием. А они, как воробьи, на него купились.

– Макаровский-то не купился. И оказался за решеткой. Вы нам как это объясните?

Алька аж кричит на него.

– Неужели вы не понимаете? Это же примитивный следственный прием.

– За решетку, это уже не примитивно. Это очень и очень действенно. После этого человек сразу начинает умнеть на глазах. Даже те, кто смотрит на это со стороны. А мы не со стороны. Это может коснуться каждого из нас.

– Петр Данилович, – говорю я. – Генеральные действительно волнуются. И эти ответы – они выглядят туповато. И пожалуй даже дико для специалиста.

– Следователи ведь не специалисты.

– Но и не тупые. А очень даже хорошо подготовленные молодые люди.

– Да там пацаны в основном, набрали со всех деревень страны.

– Может и пацаны, но соображают.

– Это же обыкновенные следственные приемы. Но надо придерживаться своей линии. И все тут. Они свое – вы свое. Такова общая линия защиты. Главное стоять на своем. И ничем они вас не опровергнут.

– Вот так и Шнырь твердил Веронике, – говорит Алька. – Общая концепция, общая концепция.

– И что вы этим хотите сказать?

– А то, что с этой общей концепцией мы все окажемся за решеткой.

– Ну знаете ли… Это уже ни в какие ворота! Вы понимаете, что вы говорите?

– Вполне, – жестко говорит Алька. – Вы или ни черта не понимаете в таких делах, занимались там разными гопстопами да хулиганами, или эта общая концепция – та еще концепция.

– Вот это Алевтина, – думаю. – А ведь почти просчитала всю эту хренову концепцию.

Деревянченко смотрит на меня, будто ища поддержки, и, показывая руками на Альку, почти кричит с возмущением:

– Нет, что она говорит! Да как ты смеешь! Ни черта не понимаешь в этих вопросах. А лезет мне указывать!

– А что тут такого? Не вели вы никогда такие дела, вот и все. У адвоката, у каждого своя специализация. Я так слышала. А вы в адвокатуру пришли из милиции. И ваши в бюро большинство из ментов. И откуда вам знать про сложные хозяйственные дела?

– Ты меня учить вздумала?

– Только не надо: «ты». Вот разу видно, что вы из ментов бывших. Это для них мы все – «ты». Фирменный прием вежливости и изысканности в обращении. Сразу на «ты». Мент он и в адвокатуре мент.

Деревянченко побагровел и стал угрожающе надвигаться на Альку. Вижу, что он и вправду начал терять контроль над собой. Я бросилась к нему, обегая стол. Антон вскочил с кресла и двинулся к Деревянченко. А Алька вместо того, чтобы отступить, вдруг ринулась Деревянченко навстречу.

– Вот она где ментовская натура себя выдала. Вот она. Ну что, попробуй, ментяра поганый. Слабо? Или ты привык, когда руки у человека в наручниках? Слышала от ребят по курсу о твоих подвигах. Они тебя гада пробили по своим каналам.

Деревянченко стал багровым, как буряк в кастрюле. Остановился против Альки, но что-либо предпринять не решается.

– Ну, я бы в другом месте тебя бы поставил…

– В позу Ромберга что ли? – смеется Алька нагло.

– Стерва, ну стерва!

И тут выскакивает перед ним и Алькой Антонио. И сдержано, но жестко сквозь зубы.

– А ну извинитесь перед женщиной.

– А это видел, – показывает ему кукиш Деревянченко.

И Антонио коротко бьет его куда-то в живот кулаком. Деревянченко согнулся пополам. И упал около моего стола. Я уже, когда бежала к ним, успела нажать кнопку охраны. Но они на первом, а мы на четвертом. Пока они бежали, Алька вдруг подскочила к шкафчику, где у меня стояли бутылки со спиртным. Схватила бутылку виски и к Деревянченко, и давай поливать его голову и лицо. Вбегает охрана. А эта бесовка кричит:

– Пьяный, набросился на нас, сволочь.

Сергей и второй парень в недоумении уставились на все происходящее. Но я была уже возле Деревянченко и говорю:

– Спьяну чуть не подрались. Помогите ему, – киваю я на Деревянченко.

Тот вскочил лиловый от возмущения. И пытается охране что-то объяснить. Но Сергей говорит ему:

– Но от вас же действительно, как от бомжа на вокзале…

– Да это она, сволочь! Она, сволочь, – и тычет рукой в сторону Альки.

Я взяла Деревянченко за одну руку, Сергей взял его за другую. Посадили в кресло. Своим машу рукой, чтобы убирались к чертовой бабушке из кабинета.

Деревянченко понемногу стал приходить в себя. А я умышленно держу себя с ним отстранено и сухо. В конце концов мы ему платим, и клиент всегда прав. За такие деньги можно найти себе и других, более успешных адвокатов. Достижений я пока не видела. Он сидел, даже не пытаясь оправдываться. Гнев прошел и видно он тоже начал думать.

– Петр Данилович. За моих генеральных я, конечно, искренне приношу вам извинения. Но я думаю, вы понимаете, что клиент всегда прав. И как на них не гневаться, они беспокоятся за свою судьбу – Макаровский арестован, Перелезин арестован, Паршина арестована. Они считают, что следующие в этом списке могут быть они. Что вы на это скажете?

– Следствие усиливает давление. Это совершенно очевидно. И аресты – они носят, как бы даже устрашающий характер.

– Конечно, устрашающий. Сомнений нет. Они знают, что делают. Но видно по всему: или им разрешили все это делать, или они чувствуют себя очень уверенно. Я имею в виду доказательную базу. Я не специалист, вам, конечно, виднее, но, на мой взгляд, дело именно так и обстоит. И причина ареста того же Макаровского – именно его невнятные объяснения по