Я могла гордиться, для меня расстарались на славу. Благословение самого высшего уровня.

Но солнечный свет жег кожу, и я не могла по достоинству оценить оказанную мне честь.

Камешек, прижатый к моему лбу, будто раскалился, но Мудрая держала его все так же спокойно и легко, а я едва держалась, чтобы не отшатнуться.

Стерпеть до конца благословения я просто не смогла. Острая, колющая боль, вцепившаяся в сердце, вырвалась из меня тихим, сдавленным стоном. Мудрая сбилась с ритма, я отшатнулась, разрывая контакт с камнем, упала на спину и уже не смогла подняться, все вокруг затопила тьма.

Кто-то в ужасе завизжал, заставив меня отстраненно подумать о том, что напрасно они для меня так расстарались.

Вполне возможно, обойдись светлые простым благословением, все прошло бы без неожиданностей.

Но нет, Мудрая решила не идти простым путем, и теперь я лежала на полу, чувствуя, как в судорогах бьется мое тело, а вокруг меня бушевала тьма и, возможно, даже кого-то сейчас с аппетитом поедала.

Это длилось недолго, не больше секунды, но для меня эта секунда растянулась в вечность, оборвать которую удалось лишь Раяру. Рядом со мной он оказался внезапно, поднял с пола и куда-то потащил. И пока он уносил меня из храма, я чувствовала, как его тьма теснит мою. Не видела, потому что кругом была одна сплошная чернота, и оттенков она не имела, но ощущала, как мои жадные щупальца загоняют обратно. Они огрызались, пытались прорваться, но Раяр не сдавался, и им приходилось отступать, возвращаться ко мне, скручиваясь тугим узлом прямо под сердцем.

Обессиленно опустив отяжелевшую голову на плечо моего кошмара, я беспомощно ждала, когда пустота в груди заполнится.

Выйдя в просторное помещение с колоннами, где мы уже успели один раз напугать послушниц, Раяр переместился.

Из комнаты с фонтаном он этого сделать почему-то не мог, и на солнце, сияющее сквозь стеклянный потолок, выходил с неохотой, и вообще непонятно было, то ли это своеобразная дань уважения пресветлой, то ли ему действительно тяжело было находиться в месте, полном силы Мирай.

Вышли мы уже в знакомом зале с люстрой, с троном, с черным, холодным мраморным полом, пронизанным сероватыми жилами, на который меня не пустили.

Продолжая держать на руках, Раяр уверенно направился к открытым двустворчатым дверям, изредка, чтобы сократить путь, перетекая из начала одного коридора в начало другого. Зачем такие сложности, когда можно было сразу переместиться в нужное место, я поняла не сразу. Только после четвертого такого перемещения осознала, что ком в груди больше не шевелится, убаюканный маневрами хищника. Ему нравилось перемещаться и нравилось чувствовать тьму рядом с собой. Пускай чужую, которая совсем недавно заставила его вернуться на свое законное место, не позволив съесть кого-нибудь, но все равно отчаянно близкую.

После шестого перемещения я даже смогла тихо спросить, не обращая внимания на колючую боль, с которой слова прокатывались по пересохшему горлу:

— А мы куда? — странно я себя очень чувствовала. Состояние было такое, будто я сорвала голос от крика… но я не кричала.

— ‎Сейчас все увидишь, — хмуро ответил Раяр, не удостоив меня даже взгляда.

— ‎Ты на меня злишься, да? А за что?

Откашлялась, несколько раз с трудом сглотнув, и это помогло. Горло больше не разрывалось от каждого слова, но сипеть я не перестала.

— Не на тебя.

Меня ответ не устроил, но это было сущей мелочью по сравнению с тем, что я увидела, когда мы все же дошли.

Раяр притащил меня в подвал. К камере, в которой уже вовсю шел процесс обустраивания. В отличие от соседних, в этой уже был чистый пол, удобная кровать, стол и даже стул.

И именно на стул хищник меня и сгрузил.

— И как это понимать?

— ‎Ближайшие несколько дней тебе придется побыть здесь.

— ‎Зззачем?

— ‎Я бы не хотел, чтобы ты навредила себе и разнесла мой замок. Благословения светлых, сломавших защиту изнутри, было достаточно.

— ‎Что? Но почему? — я крутила головой, отмечая, как прямо из воздуха в черном облачке появляются все новые и новые вещи. Несколько моих платьев, тапочки, шкура у кровати… мои все еще обездвиженные мочалки. — За что?

— Благословение уже не поможет, — Раяр был напряжен и раздосадован и даже не пытался этого скрыть, что меня очень беспокоило, — сила прижилась.

Прозвучало как приговор…

— И меня теперь разорвет от собственной крутости? — тихо спросила я, чувствуя, как от страха холодеют руки.

— Нет.

— ‎Это ты меня успокоить пытаешься? Обманываешь, да?

— ‎Зачем мне? — удивился он, продолжая возвышаться надо мной хмурым, задумчивым изваянием. — Тебя сила от благословения защитить пыталась, опасность почувствовала, значит, приняла тебя. Теперь осталось ее подчинить.

Он молчал и смотрел, будто ждал вопросов. И я молчала, не потому, что все поняла, и спросить было нечего, просто в голове вдруг стало совершенно пусто.

Хотя нет, одни вопрос там все же остался:

— И что я теперь?

Раяр неопределенно хмыкнул, устало присев на корточки, взяв мои ледяные руки в свои:

— Самому хотелось бы знать.

— ‎Но я точно не человек, так?

Он кивнул, рассеянно перебирая мои пальцы. Я не возражала, это странным образом успокаивало, позволяя держаться за ускользающие остатки самообладания.

— И не хейзар?

— ‎Определенно, нет, — усмехнулся он.

— ‎Новый, блин, вид что ли?

Раяр тихо рассмеялся, глядя на мое недовольное лицо, чем только подтвердил это неприятное предположение.

Яночка теперь не человек, Яночка теперь мутант непонятного происхождения. Таинственная монстряка…

— И как теперь жить?

Мой кошмар на этот животрепещущий вопрос ответил странным:

— Теперь я тебя уж точно не съем. Сила не позволит, — прозвучало очень предвкушающе. Я сразу напряглась и попыталась отнять свои руки, но хищник не пустил.

— ‎И что бы это значило? — прямо спросила я, но Раяру очень понравилось не отвечать на мои вопросы. Вот и на этот он не ответил.

— ‎Я тебя на сегодня запру, нарз пришлю, — не обращая внимания на то, как меня всю перекосило от возмущения, пообещал, — вечером приду, а сейчас у меня дела.

— ‎Ка-какие у тебя могут быть дела?

— ‎Делмар с Айаной свое еще не получили, сейчас же у меня подходящее настроение для наказаний.

Кранты родственничкам, поняла я. Сочувствовала ли я этим неудачникам? Да нисколько!