Неугомонный, как обычно, Пирс не мог сидеть смирно. После нескольких очевидных попыток устроиться поудобнее он зацепился ступнями за ножки стула, а руки закинул за спинку. Но его живое полноватое лицо горело интересом, а сонные глаза шоколадного цвета под тяжелыми веками излучали насмешливое изумление. Он казался менее внимательным, чем Кейт, однако не упускал ни единой мелочи. Одет он был неофициально, в зеленую льняную рубашку и льняные желтовато-коричневые брюки. Но этот недешевый костюм, вызывающий ощущение помятой непринужденности, был так же тщательно продуман, как и более консервативный наряд Кейт.

Роббинс, опрятный и официальный словно шофер, сидел в конце стола и чувствовал себя как дома, время от времени поднимаясь, чтобы заварить еще кофейку или снова наполнить кружки.

Когда Дэлглиш закончил свой рассказ, Кейт спросила:

– А как мы будем называть убийцу, сэр?

Команда не любила давать преступникам прозвища и в самом начале расследования неизменно выбирала имя.

– Пусть будет Каин – и коротко, и в тему, – предложил Пирс. – Хотя несколько затасканно.

– Каин и есть, – согласился Дэлглиш. – А теперь за работу. Я хочу получить отпечатки пальцев каждого, кто находился в колледже прошлой ночью, в том числе гостей и персонала. Архидьякона пока оставьте, его отпечатки могут подождать до приезда криминалистов. Вы поработайте с остальными. Причем сделать это надо до того, как мы начнем опрашивать свидетелей. Потом осмотрите одежду, которая была на людях вчера. Священники не исключение. Я уже проверил коричневые плащи студентов. Вроде все они на месте и кажутся чистыми, но лучше взгляните еще раз.

– Вряд ли убийца был в плаще или в сутане, – заметил Пирс. – С какой стати? Если Крэмптона кто-то выманил в церковь, то он ожидал увидеть этого человека в ночной одежде – пижаме или домашнем халате. И значит, удар был нанесен очень быстро: убийца просто улучил момент, когда Крэмптон развернулся к «Страшному суду». Возможно, времени хватило на то, чтобы засучить рукав. А вот тяжелым плащом из саржи он стеснять бы себя не стал. Конечно, он мог бы раздеться или частично раздеться, накинуть халат, а потом его скинуть. Но действовать все равно пришлось бы чертовски быстро.

– Наш судмедэксперт выдвинул не сильно оригинальное предположение, что убийца был обнажен, – сказал Дэлглиш.

– Это не так уж и нереально, сэр, – продолжил Пирс. – В конце концов, зачем ему вообще было показываться Крэмптону? Требовалось только отпереть южную дверь и оставить ее приоткрытой. Потом он включает свет, чтобы осветить «Страшный суд», и прячется за колонной. Крэмптон, возможно, удивился, когда понял, что его никто не ждет. Но потом он в любом случае подошел бы к картине, привлеченный светом, тем более звонивший сказал, что ее изуродовали и даже точно описал как.

– А разве он не позвонил бы отцу Себастьяну, прежде чем отправиться в церковь? – поинтересовалась Кейт.

– Нет, пока не увидел бы все сам. Он не захотел бы поставить себя в дурацкое положение, поднимая тревогу без необходимости. Но вот что мне интересно: какое объяснение выдумал звонящий, чтобы оправдать собственное появление в церкви в такой час? Может быть, сослался на полоску света за дверью? Его разбудил ветер, он выглянул на улицу и увидел подозрительную фигуру? Впрочем, этот вопрос мог даже не возникнуть. Первым побуждением Крэмптона было бы сходить в церковь.

– Но если Каин был в плаще, почему он вернул его в дом, а ключи нет? Ведь пропавшие ключи – важная улика. Убийца не стал бы оставлять их у себя – слишком большой риск. Избавиться от них проще простого – выбросить где-нибудь, и все. Но почему бы не вернуть? Если у него хватило духу прокрасться и взять их, то хватило бы пороху и положить их на место.

– Не хватило бы, если руки или одежда у него были в крови, – заметил Пирс.

– А с чего бы ему запачкаться? Мы ведь пересмотрели возможные варианты. К тому же он не спешил, у него было время вернуться к себе и помыться. Он наверняка думал, что тело обнаружат только в семь пятнадцать, когда церковь откроют для заутрени. Хотя есть тут одна загвоздка.

– Какая? – встрепенулся Дэлглиш.

– Разве тот факт, что ключи не вернули, не указывает на то, что убийца живет не здесь? Любой из отцов имел законную причину быть в церкви в любое время дня или ночи. И, возвращая ключи, они ничем не рисковали.

– Ты кое-что забываешь, Кейт, – напомнил Дэлглиш, – им не нужно было бы брать ключи. У четырех священников ключи есть всегда, и я проверил: все они на месте.

– Но один из них мог взять ключи намеренно, – вклинился Пирс, – чтобы бросить подозрение на персонал, студентов или гостей.

– Да, возможно и это, – сказал Дэлглиш, – и то, что порча «Страшного суда» не имеет ничего общего с убийством. Какое-то это ребячество, злое, но ребячество. Что никак не вяжется с жестокостью преступления. Но самое странное в этом убийстве – способ. Если кто-то желал смерти Крэмптона, то можно было не заманивать его в церковь. Гостевые номера не запираются. Там даже замков нет. Любой человек в колледже мог запросто войти в комнату Крэмптона и убить его в кровати. Даже у постороннего это не вызвало бы серьезного затруднения при условии, что он знал бы план колледжа. Ничего не стоит перелезть через железные ворота – они носят, скорее, декоративный характер.

– Но нам известно, – сказала Кейт, – что это не мог быть посторонний. Даже если не принимать во внимание пропажу ключей. После десяти часов никто не смог бы проехать на машине мимо той отломанной ветки. Можно, конечно, предположить, что Каин пришел на своих двоих и перелез через дерево или прошел по пляжу. Но ночью дул такой ветер, что это было бы очень непросто.

– Убийца знал, где искать ключи, и знал код от сигнализации, – сказал Дэлглиш. – Похоже, все-таки свои. Но не нужно делать поспешных выводов. Я просто обращаю ваше внимание, что если бы убийство было совершено менее эффектным и причудливым способом, уличить кого-то в Святом Ансельме было бы сложно. Все равно осталась бы вероятность, что кто-то пробрался внутрь – какой-нибудь случайный вор, который прознал, что двери не закрываются, и в панике убил не вовремя проснувшегося Крэмптона. Версия маловероятная, но ее нельзя было бы сбрасывать со счетов. Наш убийца не просто хотел, чтобы Крэмптон умер. Он хотел, чтобы это преступление четко ассоциировали с колледжем. И как только мы поймем, почему, то нащупаем ниточку, ведущую к разгадке.

Сержант Роббинс тихо сидел в сторонке и что-то записывал. Он обладал множеством талантов, и среди них – способностью работать ненавязчиво и стенографировать. Хотя с его памятью, исключительно надежной и точной, эти пометки были почти не нужны. Он был членом команды, пусть и самым младшим по званию, и Кейт ждала, когда же Дэлглиш привлечет его к обсуждению.

Наконец коммандер произнес:

– Есть какие-нибудь мысли, сержант?

– Да пока не особо, сэр. Почти уверен, что это дело рук своих, и рано или поздно мы найдем виновного. Но меня волнует другое: имеет ли подсвечник с алтаря отношение к убийству? Можем ли мы сказать, что это орудие? Да, конечно, он весь в крови, но его могли взять с алтаря уже после того, как Крэмптон был мертв. Вскрытие этого не покажет – во всяком случае, не покажет однозначно, был ли первый удар нанесен именно подсвечником. Мы узнаем лишь, есть ли на нем следы крови и мозга Крэмптона.