Обиженный и на жребий, и на весь белый свет, папа Клин был краток. В довольно грубоватой манере он пожелал метростроевцам новых туннелей, светлякам – новых катакомб, а своей братве – удачи во всех начинаниях как по эту, так и по ту сторону Грани. Кроме того, он напомнил, что версия о первородности мрака, являющегося как бы изначальным источником всех других стихий, до сих пор никем не опровергнута.

В последний момент вспомнили и о Кузьме Индикоплаве, однако от предложения сказать напутственное слово он наотрез отказался.

Оркестр опять сыграл что-то веселенькое, и участники экспедиции занялись последними приготовлениями – проверяли амуницию, подгоняли лямки рюкзаков, перематывали портянки, а темнушники еще и пили с провожающими на посошок.

На первых порах отряд возглавил Змей, досконально знавший все окрестные ходы и выходы. Предполагалось, что Кузьма возьмет бразды правления в свои руки только на последнем, самом опасном участке пути.

Сначала все шло, как говорится, без сучка без задоринки. Туннель был сухой и просторный. Мох повсеместно отсутствовал. Света хватало с избытком – его давали не только электрические лампочки темнушников и карбидные фонари метростроевцев, но и факелы святокатакомбников.

Князь, догадавшийся, что в услугах летучих мышей никто пока не нуждается, увел стаю на кормежку.

Уже в самом начале похода отряд разбился на тройки, только Кузьма топал отдельно. Когда это ему надоело, он присоединился к светлякам. На шутливое предложение спеть какой-нибудь приличествующий случаю псалом, молчальник ответил выразительным звуком, похожим на шипение змеи, а целебник буркнул что-то начинающееся на «Изыди…».

Не увенчались успехом и попытки разговорить Венедима. На все вопросы он отвечал односложно и как-то сдавленно. Очевидно, присутствие братьев по вере не располагало к откровенности. Поняв это, Кузьма перешел к темнушникам.

«Посошком» у них дело не ограничилось – и сейчас глазки всех троих маслено поблескивали.

– Прими на грудь. За удачное начало и благополучный конец! – Юрок на ходу нацедил кружку водяры, тем самым демонстрируя свое благорасположение к Кузьме. – А о прошлом забудем.

– Приму, – ответил тот. – За хорошие слова как не принять. Но пусть эта кружка будет последней. Здесь не Торжище. Скоро такая лафа кончится, – кивнул он на гладкие стены туннеля. – И уж тогда придется смотреть в оба.

– Думаешь, мы сейчас не смотрим? – горячо зашептал Юрок. – Еще как смотрим! Нельзя метростроевцам доверять. А светлякам тем более. У каждого что-то свое на уме. Не наши люди! Ох не наши!

– Наши или не наши, а мириться с их присутствием придется, – сказал Кузьма с нажимом. – Таков был наш уговор.

– Мы уговор первыми не нарушим, – пообещал Юрок. – Но и всякие козни терпеть не собираемся. В случае чего такой сдачи отвалим! Вспомни, как на Торжище вышло. Вас обоих повязали, а я ушел. Никогда не прощу этих гадов! – Он метнул в сторону метростроевцев злобный взгляд. – Вон тот рыжий, между прочим, меня по скуле звезданул. Эх, не успел я тогда их всех перестрелять!

После этого крайне воинственного высказывания Юрок внезапно успокоился (а может, просто потерял по пьянке нить разговора) и стал описывать прелести оставшегося за Гранью мира, который он представлял себе исключительно со слов папы Каширы, до призыва на военную службу успевшего посетить такие распрекрасные города, как Москва, Электросталь и Люберцы.

– Представляешь, – говорил он, невпопад жестикулируя длинными руками. – Улицы были освещены, и музыка до полуночи играла. Люди пять дней в неделю работали, а два отдыхали. Лакали водяру, играли в карты, баб трахали. Баб тогда было столько, что они мужикам сами на шею вешались. Выбирай любую. Пешком никто не ходил. Из одного места в другое на разных машинах ездили, а иногда даже по воздуху летали. Еды на каждом шагу – горы. И не консервы какие-нибудь, и тем более не мох. Все самое вкусное – грибы, земляные черви, улитки, сало. Не хочешь есть – развлекайся. Танцы, карусели, кино – пожалуйста! Ты хоть знаешь, что такое кино?

– Слыхал от отца. Но представляю смутно.

– И я смутно, – вздохнул Юрок, но тут же опять зажегся. – Ты мне прямо скажи! Как на духу! Попадем мы в тот мир али нет?

– Если и попадем, то ни кина, ни танцев там уже не застанем.

– Скучный ты человек, – скривился Юрок, чье настроение менялось каждую минуту. – Хоть бы успокоил…

– За успокоением ты к светлякам обращайся, – ответил Кузьма. – А я по другим делам спец.

– Знаю я твои дела. – Юрок мрачнел на глазах. – Из порядочных людей дураков делать да химер призывать. Эх, попался я, как муха в баланду!

– Еще не поздно вернуться.

– Поздно! – Юрок аж зубами заскрежетал. – Папа Кашира не простит, если я с полдороги вернусь. У него планы – ого-го! И попробуй только их не выполни. Уж лучше сразу химере в лапы.

– Строгий у вас папа.

– С нами иначе нельзя, – признался Юрок. – Забалуем…

Убедившись, что темнушники начинают трезветь, Кузьма покинул их и догнал тройку метростроевцев, энергично шагавших впереди.

– Здравствуйте! – Рыжий здоровяк, на которого имел зуб Юрок, оскалился в улыбочке.

– Здравствуйте, – сдержанно ответил Кузьма. – Давно не виделись.

– А кто в этом виноват? Меньше надо было с темнушниками якшаться. Нашли себе, понимаешь ли, друзей. – Никаких угрызений совести рыжий метростроевец, похоже, не испытывал, а, наоборот, как бы даже гордился тем, что однажды засунул неуловимого Индикоплава в мешок. – Почаще наведывайтесь в нашу компанию.

– Нет уж, лучше воздержусь. – Кузьма машинально потрогал больное плечо. – Я, собственно говоря, по делу…

– Слушаю вас, – отозвался Змей, печатавший шаг, как на параде.

– Поскольку вы сейчас вроде как за старшего, прикажите убавить освещение. Зачем эта иллюминация? Вполне достаточно одной лампы или одного факела.

– Спасибо за совет. Но хочу напомнить, что руководство у нас коллективное. Приказывать я могу только «налево, направо». – Змей изобразил рукой извивы пути. – А в остальном каждый волен поступать как ему заблагорассудится. Зачем мне лишний раз на скандал нарываться? Тут попробуй только тронь кого-нибудь!

– Раньше-то вы посмелее были, – усмехнулся Кузьма. – Особенно когда меня всякой ерундой попрекали. Да, меняются люди… Но учтите, что с такими настроениями далеко не уйти. Этак нам придется по каждому пустяку отдельное совещание собирать.

– А как вы думаете! Придется.

– Боюсь только, что химеры или потоп не станут дожидаться, пока мы вынесем соответствующую резолюцию.

– Я не против единоначалия, – заверил его Змей. – Но в нашем случае это вряд ли возможно. Тем более что принципы единоначалия противоречат условиям трехсторонней декларации.

Можно было представить, какой раздрай творится сейчас в душе метростроевца, с одной стороны, приверженного принципам единоначалия, а с другой – не привыкшего брать под сомнение букву основополагающего документа.