Но до Бульбы я так и не дошёл. Увидел, что к эшелону подкатывает «ханомаг» лейтенанта Костина – номер на нём был запоминающийся, две тройки. Проблемы разгрузки эшелона ушли на второй план. Гораздо важнее для меня было узнать, как прошла операция по уничтожению батальона Йордана. И удалось ли взять в плен самого капитана. Наверняка тот знал не меньше, чем его начальник штаба. Уж у этого хлыща я выпытаю всю информацию о двигающихся к нам немцах. Не такие индюки становились очень разговорчивыми в руках Шерхана.

«Ханомаг» Костина подкатил к другому бронетранспортёру, стоящему под загрузкой. Лейтенант, по-видимому, приехал разбираться в происходящем. Кто это без его ведома распорядился использовать боевые машины как обычные грузовики. По крайней мере, я это понял по фразам на повышенных тонах, которые не заглушил даже звук работающего двигателя «ханомага». Впрочем, вся эта разборка прекратилась, как только лейтенант меня увидел. Я, чтобы подчиненные не услышали нашего разговора, отозвал его подальше. Перед тем как выслушать доклад лейтенанта о проведённой операции «Огненный мешок», заявил:

– Можешь успокоиться и не искать виноватых, это я распорядился использовать даже бронетранспортёры для перевозки снарядов. Это сейчас самое главное – снарядами, которые в состоянии перевезти даже один «ханомаг», можно уничтожить несколько танков. Ну, это ладно, теперь докладывай, как прошла операция «Огненный мешок», сколько пленных взяли и удалось ли захватить командира батальона капитана Йордана?

Костин после моего вопроса несколько стушевался, а затем с отчаянной решимостью в голосе произнёс:

– Нет пленных, товарищ генерал! Тех, кого не покрошили пулемёты, штыками добили бойцы маршевой роты. Красноармейцы как обезумели, добивали штыками даже раненых. Потом я, конечно, устроил разбор – но пойди, найди там виноватых. А если даже и найдёшь кого, то дело уже не исправить. Я думаю, ребята возненавидели немцев из-за отношения тех к нашим пленным.

– Да… незадача! А я надеялся допросить пленных фашистов, а тут такое дело! Ты что не провёл инструктаж с командиром роты, я же тебе говорил об этом?

– Времени не было на тщательное согласование всех моментов этой засады. Когда ехали к мосту, я, конечно, обговаривал с лейтенантом Спириным основные моменты, что нужно захватить командира батальона живым. Но после того как немцы остановились и по ним открыли огонь наши пулемёты и миномёты, началось что-то невообразимое. Ещё пулемёты работали, а бойцы маршевой роты в едином порыве бросились в атаку. Никакой Спирин их бы не удержал – ненависть и желание отомстить за пережитые унижения страшная вещь. Никакими вводными и призывами к милосердию это не перебить. Тем более в боевой обстановке. Даже командиры поддались чувству мщения. Я сам видел, как один из командиров взводов добивал из ТТ раненых немцев.

Ну что тут сказать? Я сам, имея за плечами военную академию, в порыве ненависти сделал то же самое, что совершили эти деревенские мальчишки. Что же теперь, под трибунал их командиров, натерпевшихся в плену таких ужасов, что и не снились обычному советскому человеку. Ну уж нет – собакам собачья смерть. И действия бойцов маршевой роты по большому счёту я не осуждал. Поэтому и сказал Костину:

– Ладно, лейтенант, оргвыводов никаких делать не будем. Отчёта по этой операции писать не нужно – доложил мне и хватит. Давай сейчас двигай в место организации новой засады. Сделай там рекогносцировку с учётом того, что именно твоему бронедивизиону придётся идти вперёд после обработки немцев двумя гаубичными артполками. Не забыл ещё рейда по тылам седьмой танковой дивизии немцев?

– Никак нет, товарищ генерал!

– Вот нечто подобное тебе предстоит снова сделать. Вот смотри на карту.

Я достал из планшетки карту и показал Костину предполагаемое место появления гитлеровцев, позиции нашей артиллерии и место сосредоточения бронедивизиона. Оно было в стороне от главного шоссе, и, по логике, немцы не должны были заинтересоваться грунтовой дорогой, уходящей в лес. По мысли Пителина, который и был основным разработчиком этой стратегической ловушки, немцы, столкнувшись с нашим мощным заслоном, роль которого берёт на себя полк Ломакина, тормозят своё движение. Передовая часть, естественно, пытается сбить этот заслон, а в это время другие подразделения отдыхают в удобном для этого месте. По которому и наносят удар наши гаубичные полки. После этого вступает в дело бронедивизион. Он выскакивает на шоссе с просёлочной дороги и наносит удар в тыл проследовавшим к Острув-Мазовецка немцам. В общем-то, уже апробированная под Ружанами операция, но вряд ли немцы, переброшенные с Украины, знают, в какой капкан попали их коллеги из второй танковой группы Гудериана. Обрисовав план предстоящей операции, я стал ставить конкретные задачи бронедивизиону Костина. При этом вспомнил и опыт действий механизированной группы Вихрева – когда его танки были вынуждены остановиться, наткнувшись на перепаханную тяжёлыми гаубичными снарядами полосу. Вихрев не рискнул двигаться дальше – там были воронка на воронке. Это выглядело как ряды противотанковых рвов, непреодолимых даже для КВ. Вот я и приказал лейтенанту Костину зачищать шоссе в сторону Острув-Мазовецка, до появления воронок от взрывов 152-мм снарядов гаубиц. Добравшись до полосы работы нашей артиллерии, разворачиваться и продолжать свой рейд до города Сокулов-Подлески. В самом городе можно немного побуянить, но только в том случае, если немцы дезорганизованны и не будут оказывать особого сопротивления. Если же такое сопротивление будет, то не ввязываться в уличные бои, а отступать к основным силам. Отправив Костина изучать будущий театр действий его бронедивизиона, я не стал искать Бульбу. Его голос уже не был слышен, и мой главный снабженец вполне мог направиться по другим важным делам. Вот и мне следует заняться делами на месте организации засады. Теперь, пожалуй, самым главным становится организация узла обороны полка Ломакина, который будет останавливать рвущихся к Острув-Мазовецка немцев. Поэтому, оглядев ещё раз панораму разгрузки эшелона со снарядами, я направился к своему генеральскому лимузину – трёхосному вездеходному грузовику «хеншель».

Инспекция узла обороны, создаваемого полком Ломакина, прошла быстро. Не было у меня никаких нареканий. Подчиненные подполковника делали всё грамотно и с умом. А в устройстве узлов обороны я собаку съел. Моя бригада (ПТАБр) ещё до войны, в учебных целях, быстровозводимых узлов обороны обустроила несколько десятков. Конечно, дзоты получались слабенькими, окопы недостаточно глубокими, минные поля перед ними для опытного сапёра не представляли трудности. Да и мин там было установлено не очень много. Но при всех этих минусах подобные опорные пункты возводились достаточно быстро и при наличии боевого гарнизона вполне могли остановить даже весьма мощное немецкое соединение. Сдерживать его долго, конечно, еще вопрос, но остановить и заставить перегруппироваться это однозначно. А у полка Ломакина не было задачи долго сдерживать немцев. Остановили фашистов, дали время для того, чтобы остальные немцы подтянулись ближе, вот и хорошо. Затем в дело вступают артполки РГК, и дело полка Ломакина после этого собирать трофеи и гнать пленных к арестантским эшелонам. А в них должны были превратиться поезда, перевозившие раньше снаряды для гаубиц. Красиво получалось, как в агитке, но именно такого развития событий я хотел больше всего на свете.