– Не трахнули? – осклабился Глен.

– Нет.

– Спасибо им скажи. Они могут… Впрочем, тогда бы ты на них не жаловалась.

– Глен, зачем ты опять начинаешь меня донимать? – Карина отодвинула от себя стакан с вином.

– Не обижайся. Не буду.

– Они меня обещали в тюрьму посадить за соучастие в чем-то. Хотели узнать, где ты и с кем ты дружил.

– А ты?

– А я что, знаю, куда ты уехал? – Карина всхлипнула. – Ты мне что, сказал? Ты меня бросил. Ни ответа, ни привета. Будто я шлюха какая-то.

– Ну, не какая-то. Ты неплохая шлюха.

– Я же тебя просила! – Она встала.

– Сядь, несушка. – Он схватил ее за рукав и усадил на лавку. – Будешь кудахтать, когда разрешат.

Карина всхлипнула. Все входило в старую колею. Глен нисколько не изменился, наоборот, еще хуже стал.

– Не обижайся, дорогая, – с притворным сочувствием произнес Глен и отхлебнул немножко водки. Сколько всего он выпил, но захмелеть не мог.

– Я тоже человек. А ты со мной как с подстилкой.

– Успокойся, я тебя люблю. – Глен положил ей руку на плечо. – Что дальше было?

– Потом пришли какие-то здоровые тупые мужики. Хуже, чем менты.

– Уж эти-то тебя наверняка трахнули.

– Никто меня не трахал! Они меня избили. И те же самые вопросы, что менты, задавали. Я им ничего не сказала. Они обещали меня и тебя живьем поджарить.

– Посмотрим, кто кого поджарит.

– Девчонки говорили, слухи ходят, что ты какого-то крупного мафиози застрелил.

– Застрелил.

– Еще они сказали, что уголовники тебя решили убить. Смертный приговор тебе вынесли.

– И откуда сучки эти все знают? От своих обезьян? Как, кстати, обезьяны поживают?

– Магомед «Ниссан» купил.

– Хорошая машина. Ты бы хотела проехаться на «Ниссане»?

– Хотела бы. А что?

– Может, прокатишься… Альтшуллера не встречала?

– Звонил, домогался.

– Что ты ему сказала?

– Послала куда подальше.

– Напрасно. Он еще пригодится. Будешь реабилитироваться.

– Ох, – вздохнула Карина. – Где же ты все-таки был?

– Нужно было пришить кое-кого. Чего таращишься? Такая жизнь – ты не пришьешь, тебя пришьют. Поработали хорошо. Человек двадцать грохнули.

– Как?!

– Чего вылупилась, не веришь? – Он схватил ее за руку. – У меня автомат заклинило на первом магазине. Я их из пистолета добивал. Слушай, курица, как мужики настоящие живут.

Он выложил ей все, будто хотел затянуть ее с собой на дно мутного зловонного омута…

– Что? Не нравится? Ишь, губки поджала!

– Семен, что же ты творишь?

– Не нравится, сука? А мне нравится! Мочил всякую сволочь. Мочу! И буду мочить! Слышишь? А если что – и тебя вместе с ними. Я тебе это уже говорил? Еще раз повторю. А потом надоест повторять и замочу. Чего пялишься? Тащи еще выпивку!

К середине ночи он почти опустошил бутылку «Смирновской». И опять-таки никак не мог погрузиться в пьяное забытье, только внешний мир отступил как бы на задний план. Сознание Глена металось в тесной камере, из углов которой выступали неуловимые тени. Потом они стали приобретать очертания, потянулись к Глену… Когда в исходящем от них шуршании ему послышалось: «Ты наш-ш, ты наш-ш-ш», – он дико закричал.

* * *

На сходку собрались лишь те, кто имел вес и с кем можно было вести нормальный разговор. Отмороженных, как кролики расплодившихся после гибели Медведя, не приглашали. Некоторые из авторитетов на сходку не явились. «Тут не Москва, нам ваши дела на фиг не нужны», – ответили они на приглашение из столицы. Те, кто поумнее, не стали пренебрегать приглашением. Чтобы открыто посылать на три буквы московских авторитетов, нужно быть или чересчур крутым, или чересчур глупым. Ни те, ни другие не имели шансов на выживание.

Встреча должна была состояться в здании лечебно-физкультурного комплекса. Пару лет назад для сходок использовали ресторан «Яблоневый цвет», но там стало небезопасно. Постоянно налетал РУОП со своими спецами в масках, били так, что кости трещали, а потом загребали с изъятым оружием и возбуждали дело. Приходилось тратить многие тысячи долларов, чтобы покупать у судей условные наказания… Был риск, что и про сборище в ЛФК узнают оперативники, но небольшой: у РУОПа и угрозыска сейчас других забот хватает. Взорвали телефонный узел, потянулся чеченский след. Кроме того, УВД получило указание сверху прижать чеченские бригады. Хотя в городе погоды они не делали, немало кровавых, дерзких преступлений числилось за ними.

Собралось шесть авторитетов. Среди них Кот, Кувалда, Анвар и некоторые другие, помельче. Гонцы из Москвы были двумя бравыми парнями, фотографии которых могли бы украсить труды Ломброзо – главу о лицах, склонных к совершению насильственных действий. Они были разукрашены татуировками, которые свидетельствовали, что их носители поели немало черствого тюремного хлеба. Один из них раньше приезжал в город, они с Котом обстряпали сложную банковскую махинацию, принесшую немалые дивиденды. Ну и, конечно, всех их называли по кличкам: Зверь, Бывалый…

– Этот откуда взялся? – осведомился Кувалда, кивая в сторону Глена.

– Из теплых краев, – сказал Зверь. – Не гони гусей.

– О чем базар будет? – послышались возгласы.

– О том, что вы даже в Москве всем надоедать начали. Непорядок это.

– Всего-то дел – настреляли два десятка «отморозков». В гробу им место, – махнул рукой Кувалда.

– Из-за вашего мочилова вся ментовка и чекисты на ушах стоят. Смазали контракт с Бельгией, а там крутой интерес завязан. Люди считают, что вы перегнули палку.

– У вас в Москве вообще гражданская война, – возразил Кувалда. – Лучше бы ваши авторитеты о себе подумали.

– Москва есть Москва. Не про нее сказ. В общак деньги не идут, зону кто будет кормить, о людях заботиться, наверх из уважения отстегивать?

Поднялся галдеж, каждый пытался доказать что-то свое. Зверь поднял руку.

– Тихо!.. – Зверь обвел присутствующих тяжелым взглядом. Кот понимал, что москвичи готовят какую-то пакость. И примерно представлял какую. Упаси господь. – Надо вновь порядок и закон в городе возрождать. В Москве слухи ходят, что еще немножко – и вам чекисты с ментами из центра такой шухер устроят, что всем не поздоровится. А интересы у нас тут большие – нефть, металл.

– Мы туда вообще не лезем, – сказал Кувалда. – Нам торгашей хватает.

– А нам не хватает. Ставки слишком крупные в этом городе, чтобы позволять вам тут бакланить и внимание привлекать. Сами вы с беспределом не совладаете. Решено вам человечка поставить.