– А придавить ее?

– Чем? Она упрямая как ослица. Моментально закрывается – глаза круглые, лицо бледное, и трещит как автомат: ничего не знаю.

– Мать? Участковый? Источники по месту жительства?

– Тоже глухо. После размолвки с Медведем у него появились деньги, он снял квартиру, и мать о том, чем он там занимался и с кем общался, не знает. – Васютин развел руками. – Из старых знакомых она назвала только некоего Брендюгина. Я с ним пытался встретиться, но пока не получилось.

– И не получится, – сказал Рудаков. – Он в бегах. Помнишь его, Паш?

– Которого мы с оружием взяли? Ты его почти расколол, а прокурор отпустил… Что еще по связям? Этого мало.

– Еще я сделал запрос по его старым делам. Глинский проходил восемь лет назад по одному делу, но выкрутился.

– Это мы знаем, – кивнул Павел.

– С ним по делу проходил некий Сергей Инин по кличке Индюкатор, тогда он был студентом железнодорожного техникума. Ныне по решению суда находится в психиатрической спецбольнице. Я сделал туда запрос. И вот, пожалуйста. – Васютин вытащил из папки телефонограмму. – «На ваш запрос сообщаем, что находившийся на излечении С. С. Инин совершил побег, при этом угнал тепловоз на станции Осиновская и проехал на нем семьсот километров».

– Ух ты, во дурдом! – присвистнул Норгулин.

– Так ведь дурдом и есть. – Васютин положил документ обратно в папку.

* * *

Глен ненавидел качков. Они обладали тем, чем не обладал он сам – физической мощью, недостаток которой самому Глену приходилось компенсировать наглостью и хитростью. С двух сторон Глена сжимали литые тела, и в «двадцатьчетверке» им было явно тесновато – машина жала им в плечах.

Потому Глен и уважал оружие, что оно помогало компенсировать ему отсутствие здоровенных бицепсов, толстой шеи и выступающего подбородка. Пуля пробьет любые мышцы, сколько ни качайся. «Бог создал человека, а Кольт сделал людей равными», – начертано на могиле Кольта, начавшего в прошлом веке выпускать первые револьверы. Но у Глена сейчас не было револьвера. И не было шансов вырваться из мчащейся по вечерним московским улицам «волжанки», не было возможностей вновь стать вольной птицей. Кто бы ни были эти парни, будущее не обещало ничего хорошего. Выбор между расстрелом по приговору суда и перерезанным горлом вряд ли мог порадовать.

После того как качки затолкали Глена в автомобиль, они не произнесли ни слова. «Этим идиотам, наверное, просто не о чем говорить, – подумал Глен. – Это же не люди, а дрессированные гориллы».

– Мужики, вы, наверное, обознались. Я первый день в Москве, – закинул Глен удочку.

– И последний, – хохотнул «борец».

«Шутит еще, обезьяна!»

– Мужики, в самом деле, я ни к каким делам не подвязан. У Кощея очутился случайно. Старый кореш, зашел посмотреть, жив ли.

– Заглохни, доходяга! – гаркнул бугай слева от Глена.

– Молчу… Нет, мужики, но я правда случайно к Кощею заскочил.

– Кому ты, Глен, мозги канифолишь? – спросил «борец». – Сказали тебе по-хорошему – заткнись…

Глен прикусил губу. Надежда на то, что его взяли по случайности, исчезла. Пришли именно за ним. Интересно, кто они – менты или мафия? Судя по рожам, они всю жизнь с кистенями на смоленском тракте промышляли. Но с рожами и у ментов, и у мафиозов одинаково. Разбери, кто из них кто.

Машина проскочила мимо Кремля, протиснулась через пробки, оставила позади старые районы и окраину с ее угрюмыми коробками многоэтажек. Накрапывал дождик. Погода стояла паскудная – город демонстрировал Глену свою недоброжелательность.

– Куда едем?

– На твои похороны.

На выезде на Кольцевую дорогу стоял гаишник. Он махнул жезлом.

– Вот свинство! – зарычал водитель, притормаживая.

– Остановись, – велел «борец». – Нам погоня не нужна.

– Оружия в тачке полно, – забеспокоился водитель.

– Ничего.

– Если ты на ментов надеешься, – сказал «борец» Глену, – то зря. В случае чего и гаишника положим, и тебя. Я свое слово держу.

Метрах в ста позади остановился «Плимут» – в нем везли Цыгана. К «Волге» вразвалочку направился лейтенант-гаишник. Вид у него был сонный. При взгляде на него тоже хотелось зевать. Автомат у него болтался сзади, как ненужная железяка. Второй гаишник стоял у стеклянной будки и глазел по сторонам.

Лейтенант Прудовкин был явно не готов к боевым действиям. Всего два месяца назад в области расстреляли трех сотрудников ГАИ, которые тоже не были готовы к боевым действиям. После этого, как водится, последовали строгие указания, проверки выполнения инструкций по несению службы, однако вскоре все вернулось на круги своя. Поправив автомат – отодвинув его еще дальше, он козырнул лениво и важно и представился:

– Лейтенант Прудовкин. Предъявите водительское удостоверение и документы на машину.

«Заорать истошно «убивают!» и попытаться вырваться из машины, – лихорадочно соображал Глен. – Ментам попасться, правда, не лучше, чем мафии, но если суматоха начнется, можно и от тех, и от других ускользнуть». Глен напрягся. Надо решаться.

– Сиди тихо. – Один из быков сжал ему колено так, что он едва не вскрикнул.

«Грохнут. Точно грохнут. И мент этот не поможет. Мента первым грохнут, пока он за автоматом своим будет тянуться. Профессионал, етить его! Кто ж так работает?»

– Где отметка о техосмотре? – начал тянуть резину лейтенант.

– Вот.

– А поворот вроде не горит.

– Горит. Точно горит.

– Надо бы машину досмотреть.

– Зачем?

– А может, вы бандиты?

– Ну вы скажете, лейтенант!

«Борец» вылез из салона.

– Мы торопимся, командир. Сколько? Червонца зеленого хватит?

– Надо все же досмотреть на наркотики, оружие, да еще пробить по компьютеру, не числится ли «Волга» в розыске, – занудил лейтенант.

– Сильно опаздываем. – «Борец» вытащил двадцатидолларовую бумажку и протянул гаишнику.

Тот моментально приосанился.

– Хорошо. – Он отдал документы и быстрым отработанным движением отправил купюру в карман. Потом зевнул. – Дай закурить.

Шофер протянул только начатую пачку «Мальборо». Гаишник вытащил две сигареты.

– Спасибо.

Две сигареты он протянул водителю, а пачку тоже сунул себе в карман.

– Счастливого пути.

– Спасибо, командир. – Водитель зло захлопнул дверь и вдавил педаль газа. – Во дает, свистулькин! Сволочь легавая.

– У него работа такая – на дороге баксы сбивать, – рассудительно произнес «борец».