– Я утоплю этого задохлика в речке, – заявил Кувалда, имея в виду Глена.

Утопить-то нетрудно. А что дальше? Грызлов уже начал подумывать, что подходит самое время линять в Штаты…

Гаишник стоял на углу Купеческой и Гагарина. Он махнул жезлом, и Грызлов остановил машину. «Совсем житья не стало, – подумал он, – постоянно тормозят иномарки. Впрочем, понять можно – на хозяине «Запорожца» не разживешься…»

– Чтоб тебе опухнуть! – Грызлов чертыхнулся про себя и потянулся за документами к бардачку.

– Сержант Алферов. – Смуглый сотрудник ГАИ отдал честь. – Предъявите документы на машину.

– Пожалуйста.

Гаишник начал внимательно изучать их.

– Что-то не в порядке?

– Не в порядке, – кивнул гаишник, распахнул правую переднюю дверцу и уселся рядом с Грызловым.

– Сколько с меня? – устало спросил Грызлов.

– Дача взятки при исполнении.

– Да ладно тебе.

Дверца сзади распахнулась, Грызлов обернулся и тут же почувствовал, как под ребра уперся твердый предмет.

– Сиди и не рыпайся, – произнес гаишник. В руке его был пистолет.

– Вы откуда, из РУОПа?

– Издевается, – произнесли сзади.

– Учтите, я с Кувалдой на пару работаю. Если машину взять хотите – потом с извинениями отдавать придется.

Грызлова затолкали на заднее сиденье, рядом сел гаишник, не выпускавший из рук пистолет, и еще лопоухий, здоровенный парень. Машину вел спортивный крепыш.

– А ты мент настоящий? В свободное время подрабатываешь?

– Не хохми, – отрезал гаишник.

Когда Грызлова пристегнули наручниками к скобе в замусоренном подвале, он решил, что, пожалуй, опоздал с бегством в Штаты.

Гаишник переоделся в гражданское и превратился в обычного цыгана. Он сказал:

– Тьфу, наконец содрал волчью шкуру.

– Братцы, в пределах моих возможностей откуплюсь. Называйте сумму.

– Зачем твои бабки? – В подвал зашел Зверь. – Побазарим?

– Не против.

– Кувалда вел себя не по-людски. Правильно?

– Правильно. Я ему говорил, чтобы с ворами не ссорился.

– Вижу, что котелок у тебя не картонный. Теперь слушай. Глен – положенец в городе и окрестностях. Он держит общак. Кроме того, вы отдаете ему «Интурист», заречный рынок, еще несколько точек, которые вам после Медведя достались. Так будет по-справедливому.

– Я согласен, а что толку? Кувалда уперся. Если вы меня отпустите, я его уломаю.

– Мы его уже уломали.

– Он согласился?

– Не успел. В морге загостился. С дыркой в черепушке.

У Грызлова вспотели руки. Он судорожно вздохнул. Он любил Кувалду. Тот был хорошим другом.

– Теперь ты главный. Тебе принимать условия.

– Я уже согласился. Парни могут заартачиться. Сами знаете, шорох пойдет: «За Кувалду кровь пустим».

– Это твоя забота.

– Сделаю, если меня самого не замочат. Дураков хватает. Ничего им не объяснишь. Вон Чук – дурак патентованный, со справкой из дурдома.

– Не боись, он сейчас вместе с Кувалдой у господа чай пьет. А если еще кого из ершистых мочкануть надо – обращайся, оформим…

Кувалда понадеялся на свои полтысячи бойцов. Пример Медведя его ничему не научил. В критический момент все решает не «пехота» – это не Грозный брать. Один опытный киллер может сделать то, что не под силу полутысяче быков, девяносто процентов из которых только и годятся на то, чтобы собирать по рынкам со старушек деньги да создавать массовку на разборках. Свое слово сказала снайперская винтовка Драгунова с оптикой. Глен еще до сходняка догадывался, что Кувалда не пойдет навстречу, и бригада тщательно продумала вариант его ликвидации. В этих делах главное успеть первым.

– Пожалуй, я смогу взять свой табун под уздцы, – задумчиво произнес Грызлов.

– И не вздумай финтить, – пригрозил Зверь. – Тебе остается целое царство, где все на мази. И ни с кем не надо воевать. Если же решишь мстить… Ну, устроишь Глену солнечное затмение и еще парочке его людей. А потом что? Рано или поздно посылочку пришлют и тебе, и твоей бабе, и двойняшкам.

– Я все понял. Слово держу.

Жалко было Кувалду. Но вместе с жалостью Грызлов испытал и облегчение. Он давно предлагал больше внимания уделять бизнесу, а не выколачиванию денег и войне с конкурентами. Надо потихоньку отходить от силовых методов. Бои в городе – это вчерашний день, и только Кувалда никак не хотел этого понять. За что заплатил самой звонкой монетой, которая существует на свете.

* * *

Норгулин и Рудаков успели лишь к завершению процедуры. Толстобрюхий районный народный судья Кандауров, известный своей загадочной любовью к преступному элементу, завершал чтение постановления.

«Учитывая, что доказательств причастности Глинского к убийству гражданина Дубровника в представленных материалах не усматривается, оснований для его содержания под стражей нет… постановил: меру пресечения, избранную следователем в отношении Глинского, отменить. Настоящее решение подлежит немедленному исполнению».

В зале поднялся шум. Альтшуллер мило улыбнулся судье.

– Шкура продажная, а не судья, – покачал головой Рудаков.

– А ты построй двухэтажную каменную дачу на судейскую зарплату, – сказал Норгулин.

– Может, ему деньги давать, чтобы он не отпускал.

– Ты столько за пять лет не заработаешь.

– Какой дурак придумал дать право судьям изменять меру пресечения? Прокурора недостаточно?

– А какие дураки вообще все это придумывают?

Была пятница. Кандауров спешил за город. Должны были привезти машину кирпича. И за строителями нужен глаз да глаз – все норовят побольше урвать и поменьше сделать. Расходы на строительство росли как снежный ком, и деньги, полученные от старого приятеля Альтшуллера, пришлись очень кстати.

Глен в сопровождении Карины, Альтшуллера и Гуся-вина вышел из здания народного суда. Он намеревался завалиться в ресторан и хорошо гульнуть после трех суток отсидки. Альтшуллер пожирал глазами Карину, представляя, как она сегодня будет отрабатывать освобождение Глена. Гусявин же желал одного – добраться до дома, проглотить рюмку коньяку и забыться на плече Гали. Он так надеялся, что Глен сгинул навсегда. Так ведь нет! Позвонил недавно: «Приветик». Картина Репина «Не ждали».

Глен увидел Норгулина, засмеялся и помахал ему рукой.

Через час в кабинете собрались Норгулин, Рудаков и Светлана.

– Суд нам хорошо дал по ушам, – сказал Норгулин. – Справедливость восторжествовала: преступник на свободе.